Повозка с игрушками - [30]

Беседовали недолго - министр юстиции вышел и, не торопясь, соблюдая соответствующую должности солидность, направился к лифту - поднялся на третий этаж. Через десять минут здание оцепили войска МВД. Захрипел репродуктор - диктор трагическим голосом объявил, что лопнул фундамент и предложил приезжим покинуть помещение гостиницы.

Для расчленения тела старика на части приехал самый опытный хирург города. Под его руководством трудились санитары. Один из них, стоящий в углу, вытирал полотенцем пот, придерживая рукой пилу. На носилках лежали удаленные конечности - тело старика стало похожим на чурбан. Около пятого ребра, в области сердца, был виден глубокий надрез - над ним жужжала неизвестно откуда появившаяся пчела.

Стояла глубокая осень - для пчел уже наступил период зимней спячки. "Она какая-то ненормальная", - подумал хирург, отмахиваясь от неожиданно напавшего насекомого. В помещении появилось еще несколько пчел - их становилось все больше и больше. Присмотревшись более внимательно, хирург заметил, что пчелы появляются из надреза. "Тут что-то не то", - подумал он и, защищаясь от укусов, выбежал в коридор. Пчелы не отставали - погнали эскулапа и санитаров к выходу из гостиницы. Ответная мера последовала незамедлительно - на третьем этаже появился отряд санитаров в специальных скафандрах - у каждого в руке аэрозольный баллончик для борьбы с лейшманиозом, малярией, москитной лихорадкой, туляремией, чумой и возвратным тифом, однако в 331-й комнате они не нашли ни одного насекомого, и тело старика тоже исчезло, правда, на том ковре, где он лежал, был обнаружен папирусный свиток... Полгода ученые расшифровывали манускрипт. Несмотря на солидный возраст свитка - II-и век до нашей эры, ни факсимиле, ни расшифровка не опубликовывались - кто-то поставил на обратной стороне папирусного документа печать: СТРОГО СЕКРЕТНО. И все же содержание текста просочилось сквозь замки и щели архива:

Дырочки от гвоздей заросли - смерть не могла что-либо со мной сделать, но голод разорвал меня на три части: половина тела и половина - глаза отдельно.

Левая половина умела многое и потому страдала - сгусток скорби, правая получилась тупой - она не ведала, как одно слово можно связать по смыслу с другим.

Мимо меня, рассеченного, шли люди, но заметили глаза мои, что таким не замечают меня идущие - для идущих мимо меня людей я оставался прежним таким как они - целым и бесцельно идущим.

Мне хотелось кричать, но воздух гасил мои слова, как вода гасит пламя, да и что мог сказать разорванный на две части рот?

Я пытался соединить себя, но у меня не получалось. В такие минуты только голос вечного Отца моего спасал меня от отчаяния - он говорил мне: "Ты соединил большее - если твой сын от них, а ты от меня, то разве ты не передал им частицу моей крови?" Страдающая моя часть находилась далеко впереди, но и полное безлюдие не помогало ей - сгорала от застенчивости, постоянно стыдилась кого-то; тупая же наполнялась гордостью - ей казалось, что она способна на большее, потому что двигалась она не вперед, а назад и правда - ей приходилось бывать во временах Чингиз-хана и даже раньше. Только глаза мои пользовались текущим мгновением - рефлекторно фокусировали его, удивляя меня тем, что несмотря на отличное зрение, я все равно чувствовал себя слепым. "Что такое деньги, трамвайные билеты, ключи от квартиры, крыша над головой, телевизор, шкаф, радиоприемник и все остальные вещи?" - спрашивал я у себя и не находил ответа, потому что их видели глаза мои, но не воспринимали рассеченные части, находящиеся в разных временах, "Будь таким, как все!" требовали от меня иудейские первосвященники, но я не поддавался гипнозу вот почему одиночество кружилось надо мной, позади меня, в промежутках повсюду. Еще Мария, так называют в Евангелии мою маму, убаюкивала меня: "Тили, тили, тили, тили". Но запечатлели глаза мои, что "тили, тили, тили, тили" - вещественно, что это в окружающем меня воздухе плавают лакмусовые бумажки - еще тогда две ямочки на моих щеках исчезли - голод разорвал меня на три части: половина тела и половина - глаза отдельно! ЭПИЛОГ Мама, отец...