Поворот оверштаг - [114]

Ответной мерой северокорейцев было массовое применение крытых траншей, ходов сообщения. Хотя и в этом случае личный состав нес потери от высокой температуры и отравления продуктами горения. Решением проблемы было рытье газонепроницаемых блиндажей-убежищ».

С небольшой высоты при отсутствии ПВО. А вот сколько напалма можно залить в 240-миллиметровый минометный боеприпас? Или хотя бы в 160-миллиметровый?

Утро 19 ноября 1942 года. Волховский фронт, возле станции Погостье (к востоку от Мги).

Сто граммов наркомовских налей! Я только с переднего края. А там такое!

С тех пор как месяц назад того гауптмана штабного притащили, фрицы озверели совсем. Днем дрыхнут — ночью солдат в траншее держат в полной готовности, какой тут, к чертям, «язык»! Маленькой группе делать нечего, а большой просто не пройти — какая тут местность, сам знаешь… Да еще мины, проволока — в общем, Верден натуральный! Пока до траншей их дойдем, ляжем все.

А штаб орет и трибуналом грозит. Что я им, на крыльях туда перелечу? Или, в самом деле, в траншею вдесятером на полный батальон фрицев, чтобы хоть погибнуть не позорно? В обход? Как же, думали уже! Так тут всюду — где не болота, так фрицы. И так же ночью бдят! Сунулись, еле ноги унесли. Ефрейтора Митяева похоронили, осколок он поймал, сержанта Орехова — в госпиталь. Что делать? А я почем знаю? А штаб орет: где «язык»?

И вдруг позавчера, ну ты помнишь, те двое с приказом из дивизии. Перед тем как пойти на передовую, в пехотное переодевались, но у одного синие петлички были, летун значит, а второй особист, уж этих-то я отличу! Все осмотрели, нас расспросили и отбыли. А вчера к вечеру приказ: к полуночи за нашей линией зажечь костры, неяркие, но чтоб сверху было видно. И по сигналу начать стрельбу в сторону немцев — плевать, как попадать будете, но чтоб шум был. И лишних с передовой вон, а то не дай бог, прилетит по ошибке!

Костры приготовили. Пулеметчики тоже ждут. Туляков с Пилютиным, снайперы наши, тут же, авось и им чего перепадет. Ну и я на НП — уж командир разведроты по должности знать обязан, что на участке творится. Ждем.

До траншей фрицевских метров триста. Когда тихо, слышно, как фрицы там гогочут: эй, рус сдавайс, и все такое. Даже не прячутся уже — слышно, как в полный голос там у себя переговариваются, и не один. Выспались, значит, сидят в траншее толпой.

Сигнал — начали. Стреляем, фрицы тоже переполошились, отвечают. В белый свет что в копейку, и мы, и они (ну, может, снайперы кого ущучили). Темно ведь, не видать ни хрена! Но приказано, стреляем, слава богу, патроны жалеть не приходится, не сорок первый!

Если б вверх не взглянул, чисто случайно, так не увидел бы! Как ангелы небесные или филины ночные, четыре У-2, прямо над нами, низко совсем! У них мотор вообще тихий, а когда они на боевом заходе в планировании его на малый газ, так ничего не слышно, тем более за нашей стрельбой. От нас до фрицев в секунды, скорость у них все-таки побольше автомобильной, там развернулись, пара вправо, пара влево, фрицы ведь сами им цели указывали, что у них за манера, из пулеметов трассирующими бить? Так развернулись бесшумно наши соколы-филины, и…

Нет, это видеть надо было! Знаю я, как фосфор горит и КС, но это что-то совсем другое! Как попы ад рисуют — что-то багрово-красное и течет, как вода. И по траншее фрицевской — огненная река, в обе стороны! И на правом фланге, вдали, то же самое, насколько глазом видно. Слева болото, но за ним — тоже зарево. Целый авиаполк одновременно работал, по всей полосе дивизии, и соседей тоже.

А как там заорали в сотню глоток, это вообще! Десятка два из траншеи выскочили, факелами — горят живьем, пометались чуть и попадали дохлые. А несколько штук, ошалев до одури, к нам побежали. Нет, эти не паленые были, просто мозги сдвинулись от такого. И на свои же мины — капец!

А один как-то умудрился проскочить. Почти до наших окопов — полста шагов не добежал. Да нет, мы испугались просто, что «язык» ценный уже на наши мины влетит, он же проходов не знает. И Пилютин ему аккуратно в ногу. Тут уж я не зевал: а ну, орлы, быстро вытянуть, пока фрицы не спохватились! Так пока мы туда добежали, пока того сгребли, пока назад тащили — от фрицев ни одна собака в нашу сторону не стрельнула!

Зато вонь… В передней траншее хоть в противогазе сиди! Хотя фашисты, чего их жалеть! Несколько сотен, наверное, сразу. Там долго еще горело. Комбат наш локти кусал: знать бы заранее, можно было ту траншею без выстрела занять; если вообще там кто-то живой остался — так, наверное, на голову ударенный и с обмоченными штанами. Так мины же — и приказа нет.

Дадут ли нам награды за «языка»? Под трибунал не отдадут, как грозили, и то ладно. Да и в чем наш труд был? Ошалелого и безоружного — хотя и унтер, как после выяснилось, он даже шмайсер свой бросил — за пятьдесят шагов в наш окоп втащить?

Ну теперь живем, разведка! Ведь фрицы отныне точно будут в первой траншее лишь наблюдателей и пулеметчиков дежурных оставлять.

А нам это и надо — «языки» готовые. Значит, завтра ночью и пойдем.

От Советского Информбюро, 19 ноября 1942 года (альт-история).