Поводок - [29]

святой Лоранс»; я повторял на разные лады все эти определения, порой чуть их подправляя, переставлял прилагательные местами, но каждый раз находя их еще более справедливыми и меткими. В упоении от своего опуса и если не отомщенный, то успокоенный, я вышел из машины на бульвар Распай и захлопнул дверцу медленным и широким жестом, как это делают миролюбивые до поры до времени правдолюбцы из американских сериалов. Вдруг я вспомнил, как оторваться не мог от одного космического телебоевика: из серии в серию космонавты 3000 года болтались на борту своей летающей тарелки между необитаемыми небесными светилами и все такое прочее (в общем-то, набившее уже оскомину). В один прекрасный вечер Лоранс решила переменить программу. Ну как я позволил отнять космический корабль с моими остроухими героями? Почему, как какой-то деспот, она мне навязала поцелуи каких-то загорелых троглодитов из Лос-Анджелеса? Не могу уже припомнить. Короче, вышло так, что Кориолан в течение месяца пересказывал мне очередные серии, пока и его не начало от них тошнить. Почему же Лоранс не купила второй телевизор? Почему я сам его не купил? Ну это я знаю: мой карманный банк сразу бы лопнул. А как и почему я не завел собаку, ведь я обожаю собак? И почему я растерял всех друзей (мне бы так хотелось приглашать кого-нибудь домой на стаканчик вина)? Что же это вообще за дом у меня такой, куда я никого никогда не мог привести, когда еще хоть с кем-то дружил? Ну а почему мне приходилось выдумывать какие-то невероятные предлоги, чтобы просто пойти погулять? И почему это называлось не выйти из дома, а покинуть его? Почему я не сказал, что ее друзья – спесивые невежды, конформисты, в позапрошлом веке с восторгом приветствовали бы гильотину? Как можно совершенно игнорировать мои желания, а к перепадам своего собственного настроения относиться словно к непреложным законам, почти метеорологическим явлениям? Почему? Как? Из-за кого? Вопреки чему? Даже теперь, хотя я стал еще эгоистичнее, трусливее да и безразличнее к собственной судьбе, плохо это помню. Но сначала-то, сначала… как я мог отказаться от своей жизни, своих взглядов, безропотно подчиниться судьбе, ни разу даже не побунтовать, без малейшего конфликта? Действовала ли она медленно, решительно, как настоящий тактик… или, от природы деспотичная, этакий прирожденный палач, следовала своей интуиции? При всем при этом я ни разу не крикнул: «Хватит!» – или хотя бы пробормотал уловки ради где-нибудь на лестничной клетке, что более сообразно моему характеру: «Дорогая, по-моему, с меня уже довольно. Прощай, дорогая».

И вправду, к своему ужасу, я не мог припомнить ни одного настоящего спора, ни одного скандала с криками, яростными обвинениями и ни одного разрыва, ну хоть бы дня на три! Мне так и не припомнилось ни одной вспышки ненависти, которые проходят пунктиром через жизнь счастливых пар. Порой она о чем-то плакала, я ее за что-то отчитывал – кажется, еще на первых порах, раз в три месяца. Потом и до недавнего времени – ничего. Ни слез, ни бурь у Лоранс не наблюдалось, хотя она, как озеро, неспокойна, скучна, ну а теперь еще и опасна. Так, где же мои литании? «Опасна, но не азартна; беспокойна, но не порывиста…» Да, неплохие определения… И я их приписал к остальным. Захлопнул тетрадку и машинально положил ее в карман: сработал давно приобретенный рефлекс – ничего не бросать на виду. Да нет же. Лоранс непременно должна на нее наткнуться, прочитать или заставить меня прочитать вслух. Из скрытного, непослушного паренька я превращусь наконец в мужчину, в настоящего мужчину. Я усмехнулся: с тех пор как я разразился этими вымороченными литаниями, записал их, мои мысли перемалывались в готовые сентенции… Больше я не восклицал про себя раздраженно и кратко: «О-ля-ля! Вот мерзавка, черт возьми! Мерзавка!» Вместо этого начинал выговаривать резкий голос, прорезавшийся позавчера: «Эта дорогуша Лоранс – тварь последняя. Давно с ней пора развязаться, да поскорее, мой милый». Да-да… «мой милый»! Так я сам себе и сказал. Кориолан всегда утверждал, что вместо того, чтобы сочинять сонаты или трио, я должен был писать книги… Дорогой Кориолан! Не только это «вместо того, чтобы», но и все это высказывание в целом говорит лишь о дружеском отношении ко мне Кориолана – слепом и необъективном. Мне, наверно, надо было жениться на очаровательной блондиночке, легкомысленной, уживчивой, пусть и без гроша в кармане. Я представлял себя в двухкомнатной квартирке с орущими детьми и увядающей женой – такого ли я себе хотел? Но лучше ли было еще молодому человеку, с иголочки одетому, без единой морщины на лбу – ни забот, ни усталости, которого связала и заточила в ловушке – прекрасных апартаментах – истеричная и глупая женщина? Выглядел бы я мужественнее, если бы надрывался на каком-нибудь заводе? Был бы этим более горд? В лучшем случае моей гордости пришлось бы довольствоваться преподаванием игры на фортепиано соплякам из неразличимо жутких кварталов, а дома – выжатой как лимон женой – и это все? Не знаю… не уверен. Мое честолюбие здесь бы не ужилось – я бы и не поселил его там – не стал бы тратить ни средств, ни усилий. Оно на месте, лишь когда я счастлив, и только! Легко сказать, труднее принять. Но и себя самого я принимал лишь счастливым!