Повестка дня — Икар - [274]

— А вы знаете, что случится, если ее волосы выпадут из-под шляпы и эти фанатики увидят, что она — женщина? И можете вы себе представить хоть на минуту, что ожидает вас, если у кого-то возникнет малейшее подозрение…

— Прекратите вы оба, — прикрикнула на них Рашад. В ее тоне слышалась не просьба, а приказ. — Лучше поспешим! В любую минуту солдаты могут утратить контроль над толпой, а мы должны быть уверены, что все произойдет именно так, как мы задумали.

— Как? — спросил Эван.

— Ящики! — ответила Калехла. — Тот штабель, что слева, с красными пометками. Идите впереди меня. Мне одной ни за что не пробиться. Я буду за вас держаться.

— Это другое дело. Пошли!

И все трое стали пробиваться через плотную, непрерывно движущуюся людскую массу, прокладывая себе путь в толчее и давке к уложенным штабелями в два ряда высотой не менее десяти футов ящикам, скрепленным широкими черными металлическими скобами. Заслон из уже готовых впасть в панику солдат был слишком мал, чтобы они могли встать плечом к плечу, поэтому, взявшись за руки, они образовали круг, внутри которого находился смертоносный товар, сдерживая нарастающий напор нетерпеливой, возбужденной толпы, которая требовала: «Farjuna! Farjuna!», горя желанием воочию увидеть содержимое поставок, делавших ее столь значительной в собственных глазах.

— Здесь ружья, и они знают об этом! — прокричал Кендрик на ухо Калехле. — Они совсем обезумели!

— Конечно, они знают об этом, и, конечно, они обезумели. Взгляни на отметки! — Везде на деревянной обшивке ящиков повторялась одна и та же эмблема: три красных кружка, помещенных один в другой. — «Яблоко», общепринятое обозначение мишени, — пояснила Калехла. — Эта эмблема обозначает также оружие. Это идея Голубого; он был уверен, что террористы не могут жить без оружия, поэтому их сразу сюда потянет.

— Он хорошо освоил новое дело…

— А где боеприпасы? — спросил Ахмет, вытаскивая из кармана два небольших инструмента.

— Об этом позаботятся палестинцы, — ответила Рашад, пригибаясь под машущим, грозящим лесом рук, окружающих ее со всех сторон. — Ящики не помечены, но они хорошо знают содержимое каждого и, когда понадобится, взломают их. Они ждут нас!

— Тогда пойдем! — прокричал молодой султан, вручая Эвану один из инструментов, которые он достал из своего кармана.

— Что это?

— Плоскогубцы! Мы должны сорвать как можно больше скоб, чтобы быть уверенными, что они все отпадут.

— Да ну! Так или иначе, им не удержаться — сейчас не до этого. Мы должны направить это скопище маньяков вперед и прорвать кольцо. Станьте сзади меня, Ахмет, а ты держись позади нас, — обратился Кендрик к агенту из Каира, отражая яростные атаки рук, кулаков, ног и колен, молотивших их со всех сторон.

— Как только я кивну, — продолжал кричать Кендрик султану Омана, когда они врезались в груду распаленных, стремящихся пробиться к ящикам, тел, — идем на штурм. Прорвите кольцо, как вам и предписано патриотами!

— Нет! — прокричал в ответ Ахмет. — Как мне предписано Оманом — даже под огнем. Это враги моего народа!

— Давай! — проревел Кендрик, бросаясь вперед вместе с молодым правителем, плечами и руками подталкивая вопящих террористов внутрь круга, образованного солдатами.

Кольцо сломалось! Все устремились к двум рядам штабелей десятифутовой высоты, сложенным из тяжелых ящиков. Эван и Ахмет, пробившись через частокол рук и ног к деревянной обшивке и широким металлическим скобам, бешено заработали плоскогубцами. Крепления отпали, и ящики рухнули вниз, словно от взрыва изнутри. Деревянная обшивка где разошлась сама, где была тут же сорвана вручную. Подобно саранче, набрасывающейся на нежные листья деревьев, террористы Южного Йемена и долины Бекаа накинулись на ящики, выхватывая ружья из пластиковых казематов и швыряя их своим собратьям, раздирая большие картонные упаковки, напоминающие гротескные подобия гробов.

Одновременно команда палестинцев из Западного Берега подтаскивала коробки с боеприпасами к рухнувшей горе смертоносного груза, доставленного торговцем смерти Абделем Хаменди. Ружья были самые разные, всех типов и размеров. Многие не знали, какие патроны к какому ружью подходят, но другие, и таких было немало, особенно из Бекаа, прекрасно в этом разбирались и инструктировали своих менее сведущих собратьев из Южного Йемена.

Первый магазинный пулемет, из которого с триумфом выпалили с вершины эрзац-пирамиды смерти, разрядился прямо в лицо того, кто нажал на гашетку. Отовсюду неслись звуки стаккато: это продолжали стрелять другие. Последовало несколько сотен бесполезных щелчков, но также и десятки взрывов, снесших головы, оторвавших руки и кисти. Начисто оторвавших!

Ликование сменилось истерией. Террористы в ужасе побросали свои ружья, а остальные принялись вскрывать все прочие непомеченные ящики при помощи первых попавшихся инструментов или просто руками. Все происходило именно так, как предсказал молодой султан Омана. Содержимое ящиков выкладывали на пристань, вынимали из ящиков, разворачивали или срезали пластиковую обшивку — и выставляли на всеобщее обозрение. И с появлением каждого нового предмета страсти в толпе все более накалялись, но это было уже не торжество, а животная ярость. Террористы увидели инфракрасные бинокли с разбитыми линзами, веревочные лестницы с перерубленными ступеньками, крюки захвата без наконечников, подводные кислородные цистерны с просверленными отверстиями; изуродованные огнеметы, у которых сопла были соединены в одно, — тот, кто вздумал бы воспользоваться ими, немедленно сгорел бы на месте, а заодно и те, кто находился бы поблизости в пределах тридцати ярдов; ракетные пусковые установки без детонирующего покрытия; и опять-таки, как предсказал Ахмет, плавучие десантные средства были поставлены на возвышение, чтобы каждый мог разглядеть, в каком месте расколоты у них швы.