Повести. Рассказы - [150]

— А ведь и в самом деле! — сказал князь, кивая головой. — Однако Гуншу Бань уже строит для меня осадную лестницу — так что я просто вынужден напасть.

— Но ведь неизвестно еще, чем это кончится, — сказал Мо-цзы. — Прикажите подать сюда щепок — можно будет тут же устроить испытание.

Князь, большой охотник до всяких диковинок, пришел в восторг и приказал немедленно принести щепки. А Мо-цзы снял свой ремень, положил его на пол и, придав ему форму дуги, повернул к Гуншу Баню. Это была «крепость». Разделив щепки поровну, он половину оставил себе, а другую отдал Гуншу Баню. Это были «нападающие» и «обороняющиеся».

Набрав в руки щенок, они начали сражение, напоминавшее партию в шахматы: «нападение» — наступало, «оборона» — отражала натиск; стоило одному отступить — как другой снова вызывал его на бой. Князь и его приближенные смотрели и ничего не могли понять.

Они видели только, что таких отступлений и атак всего было девять: очевидно, противники решили испробовать девять различных способов нападения и обороны. После этого Гуншу Бань прервал игру. А Мо-цзы повернул кожаную дугу в обратную сторону, как бы давая понять, что теперь наступать будет он. Атаки и отступления возобновились, и уже во время третьей атаки Мо-цзы его щепки ворвались в кожаную крепость.

Князь и его свита по-прежнему ничего не понимали в игре, но, увидев, что Гуншу Бань первый, с кислым выражением на лице, отложил щенки в сторону, догадались, что он проиграл и в наступлении, и в обороне.

Князь тоже слегка приуныл.

— А я знаю, как обыграть вас, — помедлив секунду, насмешливо сказал Гуншу Бань, — только не скажу.

— И я знаю, как ты можешь обыграть меня, — невозмутимо ответил Мо-цзы, — и тоже не скажу.

— О чем это вы? — удивился князь.

— Гуншу-цзы думает о том, — ответил Мо-цзы, повернувшись к князю, — что меня надо убить: он полагает, что в этом случае княжество Сун некому будет защищать и можно будет на него напасть. Но триста моих учеников — Цинь Гу-ли и все остальные — получили от меня оборонительное оружие и ждут на городской стене сунской столицы неприятеля из Чу. Так что если вы меня и убьете, успеха все равно не добьетесь!

— Вот это стратегия! — сказал пораженный князь. — Ну что ж, в таком случае я не пойду на Сун.

5

Отговорив чуского князя от нападения, Мо-цзы думал сразу же отправиться обратно в Лу. Но надо было возвратить Гуншу Баню его платье — поэтому пришлось вернуться к нему. Время было позднее, оба сильно проголодались, и хозяин, естественно, стал уговаривать гостя остаться на обед, или, скорее, на ужин, а заодно и переночевать.

— Я должен идти сегодня же, — сказал Мо-цзы. — Приду на будущий год — преподнесу князю свою книгу.

— По-прежнему долгу и справедливости учите? — спросил Гуншу Бань. — Трудиться, не щадя себя… Помогать ближнему… Все это, земляк, хорошо для черни, но не для знатных — и уж тем более не для государя!

— Ничего подобного! Шелк и лен, рис и зерно производятся чернью, но знать охотно ими пользуется. А долг и справедливость необходимы ей еще больше.

— Что ж, пожалуй! — шутливо отпарировал Гуншу Бань. — Перед вашим приходом я захотел захватить Сун, а теперь пусть мне его подарят — не возьму, раз это несправедливо…

— В таком случае будем считать, что я и вправду тебе его подарил, — шутливо ответил Мо-цзы. — А будешь постоянно следовать долгу — и Поднебесную подарю!

Пока они беседовали и шутили, принесли обед — рыбу, мясо, вино. Мо-цзы отведал лишь мяса, не притронувшись ни к вину, ни к рыбе. Гуншу Бань пил один. Увидев, что гость еле двигает ножом и ложкой, он, чувствуя неловкость, принялся его потчевать:

— Прошу вас, — уговаривал он Мо-цзы, — лепешки с соусом из перца, только попробуйте: весьма недурны. А вот лук не такой сочный, как у нас…

После нескольких чарок Гуншу Бань оживился еще больше.

— Вот я для морских сражений придумал тараны и крючья, — сказал он, — а есть ли они у вашей справедливости?

— У моей справедливости тараны и крючья получше твоих, — твердо сказал Мо-цзы. — Я беру на абордаж любовью и тараню уважением. Если не брать на абордаж любовью — возникает отчужденность, если не таранить уважением — появляется притворство, а отчужденность и притворство разобщают людей. Вот почему взаимная любовь и взаимное уважение равнозначны общей пользе. Ты же сейчас собираешься идти с крючьями на других, а они — на тебя, таранишь других, а они тебя. А идти друг на друга с крючьями и с таранами — значит друг друга губить. Вот почему мои тараны и крючья лучше твоих, созданных для войны.

— Но вы, земляк, своей справедливостью едва не лишили меня чашки риса! — Обжегшись, Гуншу Бань решил переменить тему, хотя не совсем еще протрезвел, поскольку обычно пил мало.

— Но ведь это лучше, чем лишить чашки риса жителей целого княжества.

— Теперь мне осталось только перейти на игрушки… Постойте-ка, я вам что-то покажу…

Гуншу Бань вскочил и кинулся во внутренние покои — слышно было, как он роется в сундуке. Через секунду он появился — в его руках была сорока, сделанная из дерева и бамбуковых планок. Передавая ее гостю, Гуншу Бань сказал:

— Стоит ее запустить — и будет летать три дня. Что ни говорите, а работа — мастерская!