Повести. Пьесы - [72]

Для выездных спектаклей сходило и так. Для халтурки придется постараться.

Придумала Алевтина вот что.

Уже много лет на очень, к сожалению, редких концертах она танцевала испанский танец — нормальный испанский танец со страстными ритмами, дрожанием плеч и гордо вздернутым подбородком. К танцу прилагалась маска-домино, широкая красная юбка с большой серебряной пуговицей у пояса, красная же шаль и кассета с музыкой. Поскольку и в музыке, и в танце варьировались мотивы из «Кармен», шаль в конце выполняла роль мулеты, той самой красной тряпки для быка. Танец нравился и публике, и самой Алевтине, и она предполагала использовать его в Илюшкиной конторе. Единственно, чего в нем не было, это специфики. Так вот Алевтина решила в качестве красной тряпки употреблять не шаль, а юбку, сбрасывая ее прямо во время танца. Гениальность же замысла была в том, что танец становился не только «специфичней», но и просто лучше: изображать тореадора в широкой юбке — в этом всегда был что-то неестественное, а вот в обтягивающем трико она войдет в образ легко и сразу.

Теперь надо было прикинуть, что из этого выйдет в натуре.

Она достала красную юбку и минут двадцать пробовала варианты перед зеркалом. В общем, получалось.

Второй танец она тоже выбрала из старого: лиричный, с богатой пластикой, почти весь на импровизации. Сперва черный балахон и тоже шаль, но серебристая, затем они спадают и остается туника. Для кабака надо чуть больше надеть, чтобы появилась возможность чуть больше снять.

Она и это попробовала перед зеркалом — тоже годилось. Но тут у нее возникла новая идея, совершенно неожиданная…

Илюшкино кафе помещалось в двух шагах от Садового кольца, в довольно симпатичном подвальчике, столиков на пятнадцать. Раньше там была столовая, и Илья пожаловался, что вот уже полтора года никак не выветрится запах щей.

— Не преувеличивай, — сказала она, целуя его в щеку, — нормальный дух общепита.

В общем, было неплохо, она боялась худшего. Даже эстрада имелась — низенький полукруглый помост. Не разбежишься, конечно, но жить можно. Как говорила та же Лигита Карловна, чем меньше пространства, тем видней актер. Вот ухода хорошего, к сожалению, не было — только через зал, в короткий коридорчик, где справа была кухня, а слева две комнатки. В одной из них, вроде кладовки, грудилась какая-то техника, в другой был кабинет Ильи.

— И все? — удивилась Алевтина. — Вся территория?

— Не так уж мало, — чуть-чуть обиделся Илья, — у других и того нет.

Он забавно смотрелся в солидном костюме и галстуке, бестолково болтавшемся на выпирающем животе.

— А где же директор?

— У нас нет директора, все работают.

— Ну, не знаю, кто-то главный должен же быть? Председатель, что ли.

— Председатель я, — скромно проинформировал Илья.

— Ну и ну, — всплеснула руками Алевтина, — а скрывал! — Она все еще играла роль преуспевающей, но демократичной актрисы.

— А чего тут хвастаться, — смутился он, — выбрали, вот и… числюсь, как говорится.

Алевтина решила, что первая задача выполнена, уверенность продемонстрирована, можно переходить к основному.

— Илюш, — произнесла она уже серьезно, обычным дружеским тоном, — я все приготовила. Посмотришь?

— Зачем? — возразил он, — я же тебя знаю. А ребята наши мне верят. Если хочешь, давай прямо сегодня. Выйди, попробуй. Что не так, не страшно, народ меняется, в следующий раз поправишь. У нас только по выходным клиентура стабильная.

— Да, кстати, насчет выходных… — начала Алевтина, но сама же себя и прервала, — ладно, это успеется.

Она сказала так специально, чтобы легче было вернуться к разговору потом, в нужный, заранее намеченный момент.

Дебют Алевтины прошел успешно, как она и рассчитывала: смешно было бы ей, профессионалке, провалиться в кабаке. И вообще-то принимали хорошо, а уж неожиданный трюк с юбкой вызвал просто вопль восторга. Она сразу же убежала в коридорчик к Илье, а поклониться вышла только раз, так и не сняв маску. Илья долго восхищался и тут же, чтобы не забыть, сунул ей пятнадцать рублей, дав расписаться в какой-то бумажке.

— Серьезная контора, — улыбнулась она.

— Подальше от греха, — объяснил Илья и вздохнул: — Каждый рубль через ведомость, мало ли что…

Без стука, по-хозяйски вошел крупный малый лет тридцати в импортной, но безвкусной куртке нараспашку, в мятых брюках, похожий на процветающего сантехника.

— Чего там за восторги? — спросил он громко. Звучало это вполне доброжелательно, но неприятна была его бесцеремонность.

— Это вот Алевтина, — представил Илья, — я тебе говорил, коллега моя. А это Володя, самый у нас квалифицированный человек, вся техника на нем…

— Да брось, Илюха, — оборвал тот и повернулся к Алевтине: — Осветитель я, рабочий класс, включить-выключить. — И подмигнув, утешил: — У нас тут жить можно.

Он вышел.

— Осветитель у тебя компанейский, — сказала она.

Илья покраснел и забормотал:

— Нет, он хороший малый. У нас тут вообще все свои, без этикета…

— Да, Илюш, — вскинулась Алевтина, будто только что вспомнив, — мы там начали насчет выходных. Знаешь, я прикинула… Я бы хотела поработать и в выходной. Долги-то отдавать придется… — И, чтобы не выпадать из благополучного образа, показала улыбкой, что долги эти для нее не так уж и важны.