Повести об удачах великих неудачников - [60]

Сегодня, на счастье Ленуара, эскадрон был в поле. В зале сидел какой-то одинокий ротмистр — коренастый блондин с пушистыми усами. Небрежно кивнув в ответ на робкий поклон Жана, он внимательно оглядел Бианку.

Жан поспешно заказал ужин и глотал куски, едва прожевывая, лишь бы поскорее убраться к себе. Хорошо еще, что этот ротмистр один!

А офицер между тем все пристальней и чаще поглядывал на Бианку. Потом, подозвав слугу, он что-то сказал ему. Слуга подбежал к столу Ленуара:

— Господин офицер просит разрешения пересесть за ваш стол.

Жан побледнел. Но что он мог сделать? Он встал, с самым любезным видом раскланялся и тихонько бросил, Бианке:

— Поднимись к себе… сейчас же…

Но ротмистр уже подходил. Заметив движение Бианки, он спросил, но таким тоном, каким, скорее, отдают приказание:

— Разве гнедиге фрау будет шокирована обществом кирасира его величества?

— О-о, господин офицер! — поднял плечи Ленуар.

Бианка села, не выказывая при этом ни малейшего неудовольствия.

Разговор клеился плохо, пока кирасир не узнал о том, что его собеседник едет из Парижа. Он стал жадно расспрашивать о подробностях парижской жизни, а когда Жан случайно упомянул об аэростатах, отправлявшихся из Парижа, молодой офицер совсем преобразился. К удовольствию Жана, он как будто даже забыл про Бианку.

— Расскажите, расскажите! Меня это очень занимает, — оживленно сказал кирасир.

Ленуар добросовестно старался восстановить в памяти все детали снаряжения, все подробности обстановки полетов.

— Их успехи случайны! — воскликнул немец. — У нас склонны приписывать успех французских шаров каким-то методам аэронавтики. Но я убежден, что это не так. То, что парижанам удалось так удачно наладить отправку почты и даже людей, — не больше чем случайность. Конечно, здесь играют свою роль смелость и искусство аэронавтов — с этим я не спорю! — но ничто не может сделать управляемой бочку, лишенную руля и ветрил. Ну, скажите, как вы заставите свободный баллон держать направление на север, если ветер несет его на юг? Глупости, милостивый государь! Есть только один способ сделать аэростат управляемым: поставить на него машину и движитель. Только тогда воздушный корабль будет послушен рулю.

— Инженер Дюпюи де Лом строит управляемый корабль… — начал было Ленуар.

Но ротмистр не дал ему договорить.

— То, что делает ваш Дюпюи де Лом, не стоит выеденного яйца! — прервал он. — Только совершенный идиот может надеяться извлечь нужную ему мощность из восьми гребцов…

По мере того как офицер говорил, лицо его оживлялось. Ленуар увидел, что у молодого кирасира необычайно живые и внимательные глаза, а под солдатским загаром — тонкие черты умного лица. Жан готов был даже признать, что высокий чистый лоб офицера мало похож на череп дикого гунна. Странно! Едва только речь зашла об аэронавтике, как этот офицер утратил сходство со своими однополчанами. И откуда у него познания в столь новом деле?..

А офицер, видимо, увлекся. Он говорил о мало понятных Ленуару подробностях конструкции воздушного корабля и, когда увидел, что француз его плохо слушает, стал обращаться преимущественно к его красивой жене. А она просто не сводила глаз с увлекшегося оратора.

Отхлебывая большими глотками вино, раскрасневшийся от возбуждения немец говорил:

— К сожалению, у нас до сих пор не понимают того значения, какое аэронавтика может иметь для армии. Я говорю не о нынешних шарах. Настоящий воздушный корабль должен быть построен по тому же принципу, как и всякое судно, — он должен быть прежде всего жестким и иметь форму, способствующую преодолению сопротивления среды. Легкий металл дает нам возможность справиться с такой задачей.

Бианка, ничего не понимая в этих подробностях, как зачарованная смотрела на ровный ряд крупных белых зубов, сверкавших из-под пушистых усов ротмистра. Машинально она кивала, когда ей казалось, что офицер ищет ее поддержки. Она боялась, что он замолчит. Ей так хотелось, чтобы он продолжал говорить.

Для нее было неожиданностью, что не только маленькие, толстые, лысые люди, какими были ее отец, Бреваль и каким стал ее муж, могут рассуждать о подобных предметах. Смотрите-ка, этот офицер, этот тевтон, грубый завоеватель, лошадник, сумел чуть не усыпить ее супруга умными разговорами!

Подумав так, она вдруг от души расхохоталась и даже захлопала в ладоши:

— Вы очаровательны, мой офицер! Когда вы говорите такие умные вещи, у вас вид настоящего профессора!..

— Мадам, есть только одна область, прельщающая меня больше аэронавтики, — это красивые женщины, — склонил голову ротмистр. — И должен признаться, что эта область, как более древняя и всесторонне исследованная, приносит больше удовлетворения.

Ротмистр, кажется, вовсе перестал замечать Ленуара, потевшего от страха и бессильного гнева. Налив вина, немец протянул Бианке стакан:

— Мы выпьем с вами за успех управляемых баллонов. Рано или поздно, но я добьюсь своего: мы с вами полетим на настоящем воздушном корабле.

— Не вы первый собираетесь лететь… — тихо сказала Бианка.

— Но первым полечу именно я! — самоуверенно ответил кирасир, выпивая свое вино. — Немцы до сих пор по-настоящему не брались за это дело. Они все еще не могут понять его полезности. Жизнь еще не выдвигала перед ними этой задачи. Нам, немцам, нужно прежде всего поверить в жизненную необходимость того или иного дела, чтобы начать его делать. А тогда уже для нас не существует невозможного. Такова наша натура, мадам. Но теперь настают новые времена. Границы наших потребностей практически отодвигаются в бесконечность. Скоро не будет ничего, что не было бы нужно нашей стране, а тогда не останется и трудностей, которых не смог бы преодолеть гений нашего народа. Дело, начатое сегодня немецкими солдатами на полях Франции, придется заканчивать немецким ученым в кабинетах и немецким инженерам на фабриках. Благодаря нашему оружию строится новая Европа; благодаря нашей технике будет построен новый мир!..