Повести о чекистах - [26]

Такие поступки и качества, указывалось в «Руководстве о приоритетах при выполнении поставленных задач», проще сказать, в шпионской инструкции американской военной разведки, противоестественны для советского человека. Если эту страсть поощрить и подогреть, думал Бек, можно приручить Сарычева, а может быть, склонить к тайному сотрудничеству с Джи-ту.

Во-вторых, в отличие от своих товарищей, других советских офицеров, в спорах Сарычев более терпимо относился к моральным ценностям Запада и менее активно защищал советский образ жизни…

В назначенный день начальник разведотдела генерал-майор Чарлз Виллоуби посматривал на часы, ждал полковника Бека. Он знал, что тот сегодня приступает к выполнению хорошо разработанного плана операции «Скорпион», который должен закончиться, вербовкой советского офицера.

— Разрешите, господин генерал?

— Садитесь, полковник. Ну как? — спросил генерал, похрустывая суставами тонких сухих пальцев.

— Полагаем, что первый шаг будет успешным. Я вместе с полковником Рацем…

— Вы берете его для прикрытия?

— Конечно, господин генерал… Встречаем русский самолет, приглашаем командира и предъявляем обвинение в нарушении правил полета.

— Основания?

— Как предусмотрено планом, за несколько минут до посадки по нашему указанию аэропорт прекратит связь с самолетом. Посадка без разрешения — грубое нарушение…

Виллоуби подошел к окну, повернувшись спиной к полковнику. Бек замолчал, поднялся и стал непроизвольно разглядывать генерала: редкие волосы цвета старой соломы, высокий, худощавый, сутулый, длинные руки свешивались почти до колен.

— Слушаю вас, полковник! — сердито произнес Виллоуби.

— Простите, господин генерал! После этого Сарычева доставим в штаб. Первую беседу проведу в кабинете полковника Раца…

— Не вздумайте открывать карты перед ним, — перебил генерал.

— Я понимаю. Остальное изложено в плане операции «Скорпион», — сказал Бек, продолжая неоконченную мысль.

— Ол райт! Действуйте!

— Хорошо! Постараюсь убить посредством доброты, как говорят англичане, — проговорил Бек, улыбаясь.

Выполняя эту часть плана, помощники Бека в июле сорок шестого года оградили самолет Сарычева белым канатом, едва он приземлился на аэродроме Ханэда, а самого подполковника почти насильно увезли в штаб.

— Господин Сарычев, — мягко начал Бек, — у нас с вами сложились добрые отношения, но долг службы обязывает меня не оставлять без внимания ни одно нарушение правил полета. Вы допустили грубое нарушение, которое могло иметь тяжкие последствия.

— Но при чем тут я, господин полковник? Со мною прекратили связь, когда я уже видел аэродром и шел на посадку. Что мне оставалось делать? — искренне возмущался Сарычев.

— Ждать разрешения или запросить другой аэропорт.

— Я думал, что связь прервалась из-за технических неисправностей радиоаппаратуры.

Бек вздохнул и развел руками.

— Я вынужден составить акт.

Он придвинул стопку бумаги и стал не спеша писать акт. Тут вошел полковник Рац, поздоровался с Сарычевым.

— Скажите, полковник, посадка без разрешения является нарушением? — спросил Бек по-английски и тут же перевел.

— Это большое нарушение. Тем более что причин для вынужденной посадки не было, — сказал Рац. Его ответ Бек также перевел.

— Вот мнение опытного специалиста. Полковник Рац — комендант пятого воздушного флота американской армии, — представил Бек, хотя Сарычев и Рац были давно знакомы.

Акт, в котором в общем-то объективно изложено случившееся, — разумеется, за исключением того, что все это было заранее подстроено, — подписали Бек и Рац. Сарычев хотел отказаться от подписи, но передумал: зачем обострять отношения, разберутся. К тому же он понимал: какая-то часть вины за ним есть.

Рац тут же покинул кабинет. Бек предложил Сарычеву американскую сигарету, начался непринужденный разговор.

— И что теперь с этим актом? — спросил Сарычев, глубоко затягиваясь: сигарета показалась ему слабой.

— Очевидно, будет направлен генералу Деревянко с соответствующим нашим протестом, — небрежно бросил Бек.

«Протест нежелателен, — с тревогой подумал Сарычев, и тут у него мелькнула мысль: нельзя ли уговорить полковника замять дело?»

— Вы прекрасно говорите по-русски, полковник, — польстил он. — Если не секрет, где изучали русский язык?

— Редко признаюсь в этом, но вам, так и быть, скажу: вы нравитесь мне. Моя настоящая фамилия Бекасов, Кирилл Федорович Бекасов, — доверительно сообщил полковник. — Почти тридцать лет, как оставил Россию. Соединенные Штаты стали моей второй родиной. Степан Ильич, я вдруг почувствовал, что в моей душе жив русак. Поедемте ко мне домой, выпьем, как у нас говорят, по рюмашке, поговорим по-хорошему; жена будет рада встрече с соотечественником. Ну как?

— А акт? — с затаенной надеждой спросил Сарычев.

— Акт? В корзину! Вот так. — Полковник порвал акт в мелкие клочья.

— Поехали! — согласился Сарычев. «Посижу часок, ничего не случится, — подумал он, — зато не будет ни акта, ни протеста».

На машине полковника Бека доехали до центральной токийской гостиницы «Империал». Полковник Бек и его жена Анна Владимировна занимали трехкомнатный номер.

«Империал» — одна из старых гостиниц, она славилась тем, что пережила великое землетрясение двадцать третьего года, когда были разрушены тысячи домов и погибло свыше ста тысяч жителей Токио и Йокогамы.