Повести наших дней - [173]
Василию Васильевичу мешало говорить частое дыхание, и он очень тихо спросил:
— А советская, она что — магометанского порядка придерживалась? За двадцать пять лет я не уразумел этого… Растолкуй, пожалуйста.
Теперь уж Василию Васильевичу надо было усилием воли сдерживать дрожание рук, и это не осталось незамеченным Ванькой Зайцевым, и он с опасливой издевкой сказал:
— Довольно тебе, Василий Зотов, зубоскалить. Вот-вот по стежке будут идти мои друзья. С отчетом всем троим надо явиться к полковнику Зуппе. Прихватим и тебя с собой. Зуппе сразу поймет, чем ты дышишь…
Получалось так, что у Василия Васильевича не только для разговора, но и для размышлений не оставалось ни минуты. Да он и не в силах был размышлять. В нем кипела злоба. Правая рука окаменела, тяжело обвисла и будто стала длинней. Но размахнулась только тогда, когда из темноты, из-за пологой возвышенности, он отчетливо услышал:
— Зайцев! Иван Панфилович!
Василий Васильевич ударил Ваньку Зайцева с той силой, что, если бы рука даже сломалась, он не сразу почувствовал бы боль и, может, даже не пожалел бы о ней. Удар пришелся, кажется, в ухо, а может, в ухо и в затылок.
Ванька Зайцев лежал в мертвой неподвижности, а его друзья были уже близко и продолжали кричать:
— Иван Панфилович! Господин Зайцев, подожди нас!
По их голосам Василий Васильевич уяснил, что друзья Ваньки Зайцева бегут по стежке, а стежка — левее. Значит, чтобы остаться незамеченным, он отбежит вправо, а потом кинется домой только затем, чтобы сказать Ольге и Нине: «Я бегу отсюда! Как быть с вами?..»
Еще за воротами его встретила Нина Алексеевна, и по его виду, по частому дыханию без слов поняла, что он собирался ей сказать.
— Удирай! Ног не жалея, удирай! — прошептала она ему. — А мы с Ольгой обдумаем свое положение.
…Сутки, двадцать четыре часа, а столько мучительных затруднений, душевных тревог выпало пережить Василию Васильевичу Зотову за это время… Однако на захваченной фашистами земле и не такое бывает.
Дед Демка спросил Василия Васильевича:
— Ты его, значится, ключом?
— Да нет… Про ключ я тогда забыл… По дороге где-то потерял его. А Нина, хорошо помню, сунула мне его вот сюда. — И Василий Васильевич полез в карман и смущенно вытащил ключ. — Какую длинную дорогу пробежал, а ни разу не ощутил, что он в кармане… А ведь он тяжелый.
Полина заметила, обращаясь к Огрызкову и деду Демке:
— Раз ударил только кулаком, то Ванька Зайцев очухается.
Дед Демка не замедлил согласиться:
— Очухается. И может, уже очухался, и… — он оборвал себя на полуслове.
Огрызков сказал то, о чем умолчал дед Демка:
— …И уже наступили часы муки и для Ольги Алексеевны, и для Нины Алексеевны, и для ее ребят.
Василий Васильевич побледнел, глаза его стали испуганно большими:
— А я тут… А почему тут, а не там, не с ними?
Он всполошился и уверен был, что эти трое обязательно скажут ему: «Да, ты должен быть с ними, там!» И он схватится и что есть в нем силы и резвости побежит туда. Но все трое молчали.
Наконец дед Демка, вздохнув, заговорил:
— Тебе, Василий Васильевич, прибежать туда — все равно что по доброй воле загнать себя в капкан. Ключ ты дай мне. Он и раньше тебе не пригодился, а теперь совсем ни к чему… А мне он будет вроде справки с печатью. Покажу его Ольге Алексеевне и Нине Алексеевне, и поговорим, о чем надо, с доверием… И по обстоятельствам сообразим, как и что нам…
— Ну и правильно, — сказал Огрызков.
И Полина одобряюще качнула головой.
С палочкой, с гаечным ключом в кармане, с сумочками, переброшенными через костлявое плечо, дед Демка приготовился идти в ту сторону, где за туманной белизной безоблачного ноябрьского дня скрывался хутор Верхние Выселки.
— Пожелайте мне, старому, скорой и благополучной встречи с вами, с друзьями. Постараюсь сделать как лучше. А как? Там виднее будет. Вы ж идите туда, куда договорились…
И он легкой походкой озабоченно зашагал в нужную ему сторону, а они, трое, проводив его глазами, продолжали свой путь по зимнику на юг.
Иногда они оглядывались, чтобы убедиться, далеко ли успел уйти старик, а старик тоже оглядывался и думал о них: «Догадаются ли на развилке свернуть на профиль?.. А то ведь зимник пошел под уклон, в лощину, а в лощине лесок. Фрицы с профиля заметят их и начнут палить… вроде по партизанам… Ага, свернули! Умники! Право слово, умники!»
И дед Демка, уже не оглядываясь, зашагал быстрее.
В полуденные часы погода непредвиденно стала резко меняться. Усилились волны западного ветра. Скоро они стали накатываться на молчаливые просторы степи уже не с запада, а с северо-запада. И стали они ощутимо холодней и наскакивали на пешеходов сбоку, с правой стороны.
Василий Васильевич, натянув шапку как можно глубже, шел впереди с унылым безразличием ко всему, что было вокруг.
Огрызков и Полина шли рядом, позади. Тит отдал свой серый шарф Полине, чтобы у нее не мерзла голова, а сам защищался от ветра треушкой и поднятым воротником. Из-за холода они старались не разговаривать. Но по одному поводу Полина и Огрызков не могли не высказаться: почему на профиле им ни разу не встретились пешеходы с тачками, сумками, ведрами?.. Почему нынче на профиле они не увидели ни одного фашистского грузовика под черным брезентом? Только промелькнула легковая машина — и все.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Никулин — талантливый ростовский писатель, автор многих книг художественной прозы.В настоящий сборник входят повести «Полая вода», «На тесной земле», «Жизнь впереди».«Полая вода» рассказывает о событиях гражданской войны на Дону. В повести «На тесной земле» главные действующие лица — подростки, помогающие партизанам в их борьбе с фашистскими оккупантами. Трудным послевоенным годам посвящена повесть «Жизнь впереди»,— она и о мужании ребят, которым поручили трудное дело, и о «путешествии» из детства в настоящую трудовую жизнь.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.