Повести - [51]

— Ничего не чураюсь! Езжайте. Приедете — все будет готово!

— Тогда держи фартук, — скомандовала Наташа, — и давай сюда подрастающее поколение. Дом для него, пусть участвует в приеме...

В здании гуляли сквозняки, разнося запахи краски и свежеструганного дерева.

«Как у Гришиного отца в мастерской», — вспомнилось Наташе. Она водила Хамидова из одной комнаты в другую, показывала, где будут спальни, где столовая, где комнаты для игр и музыкальных занятий. Пулатов вертелся тут же, всем своим видом выражая полное согласие с объяснениями.

— Все готово, Азиз Хамидович, — радостно потер он руки, когда осмотр подошел к концу, — хоть сегодня детвору завози.

— Ни сегодня, ни завтра детишки не могут прийти сюда, — отрезала Наташа.

— Почему? — повернулся к ней Хамидов.

— Нет мебели, нет игрушек.

— Мебель есть, — досадливо поморщился начальник строительства, — я в тот же день распорядился завезти ее. А насчет игрушек совсем забыл! Давно из детского возраста вышел, наверное, поэтому и ребятишек подвел. А вы бы, Наташа, смогли составить списочек, какие игрушки нужно приобрести?

— Смогла бы...

— А съездить за ними и выкупить? Может быть, там нужно по столу кулачком пристукнуть? Как недавно... в одном кабинете... по одному столу... — самым невинным тоном проговорил Хамидов.

— По другому столу тоже смогла бы... — кротко ответила Наташа, гася смех в глазах.

— Тогда вот вам моя машина — и в добрый путь! Хотя нет, вы меня еще до бухгалтерии подбросьте, надо же команду дать насчет этого... — потер пальцами Хамидов и, садясь в машину, неожиданно спросил: — Вы, кажется, медик по профессии?

— Мне уже перестало казаться, что я медик, — засмеялась Наташа. — Последнее время все больше строительством занимаюсь.

— Если бы вам предложили вернуться к медицине и возглавить только что оставленное вами учреждение? — продолжал Хамидов.

— Боюсь, что если бы предложили, я, наверное, согласилась. Как ни говорите, карьера!

— Вы знаете, — сделал серьезное лицо начальник строительства, — у меня есть предчувствие, что такое предложение последует.

Теперь они засмеялись оба.

...Наташа боялась, что не успеет вернуться из города к приходу мужа. Но уже приготовила обед, уложила спать Наташку, а Григория все не было. Он пришел, когда Наташа, прикорнув возле дочки, задремала, не выдержав долгого ожидания.

— Что так поздно? — протирая глаза, спросила она.

— Можешь перевернуть первую страницу начатой книги, — спокойно, но не без лукавства произнес Григорий.

— Ага! Я говорила, я говорила! — сразу отбросила остатки сна Наташа. — Говори, не сходя с места, какой талант в тебе открылся?

— Насчет таланта не знаю, а вот что меня избрали в местком да еще заместителем председателя — это факт.

— Мой муж — большой общественный деятель! — важно проговорила Наташа. — Но почему на его лице кислое выражение?

— Ты понимаешь, — совсем по-детски сморщилось лицо у Григория, — я ничего не имею против этого избрания — кому-то работать нужно. Но работа профсоюза на той же нашей автобазе до меня просто не доходит. Путевки в дома отдыха, членские взносы, больничные листки... Вот и все! А профсоюзные собрания? — горячился Григорий. — Это же смех сквозь слезы! Повестку дня придумают такую, что объявление читать не хочется, не то что идти на собрание. Придешь — там делать нечего: все уже заранее расписано, как по нотам. Одному поручили список президиума прочитать, другому — доклад, третьему — проект резолюции, — в голосе Григория звучала плохо сдерживаемая злость. — А что же делать четвертым, десятым, двадцатым, сидящим не за столом президиума, а лицом к нему? Сидеть на скамейках и смотреть?

— Делать нужно то, — спокойно, даже чересчур спокойно, сказала Наташа, — что ты и собираешься делать. А потом, все это ты увидел только сейчас, когда тебя в местком избрали? Где же ты раньше был? Где Иван? Где остальные?

Григорий хотел что-то сказать, но промолчал, глядя в глаза жены. Та выдержала взгляд...

Теперь только вечером могла собираться вместе маленькая семья. Так же, как и Григорий, обе Наташи с утра покидали дом, чтобы возвратиться в него затемно. Маленькой много ли надо: пощебетала с матерью — и на бочок. А большая не будет ложиться: вот сейчас с минуты на минуту стукнет калитка, и на пороге появится высокий, улыбающийся, с мальчишеским хохолком на лбу... И опять пойдут бесконечные рассказы и расспросы...

Внешне на стройке один день похож на другой, хоть листки календаря не отрывай. Но это только внешне. На самом же деле, что ни день, то целая цепь удивительно интересных событий, каких еще не было вчера и уже не будет завтра. Заложен первый кирпич в фундамент обогатительной фабрики; заселили жилой дом на углу улиц Пионерской и Гастелло; начались вскрышные работы на Нижнем руднике; из средней полосы России прибыло новое пополнение строителей; пущен пробный поезд по железнодорожной ветке...

И это все только за день! Было чему улыбаться и радоваться, о чем рассказывать и расспрашивать.

Однако в последнее время Григорий редко приходил домой улыбающимся.

— Ты знаешь, мне эта тяжесть не по плечу, — не выдержал он однажды.

— Тяжесть не по плечу? — переспросила жена. — Какая тяжесть? Твои дела профсоюзные?