Повести и рассказы - [13]

— В Калифорнии, — ответила Кукурузная Дева. — В Беркли.

— Моя мама тоже из Калифорнии, — улыбнулась Джуд. — Живет в Лос-Анджелесе.

Кукурузная Дева улыбнулась. Как-то неуверенно.

— Может, твой отец теперь рядом с моим, — сказала Джуд.

Кукурузная Дева посмотрела на нее изумленно.

— В аду, — уточнила Джуд. И рассмеялась. Как умела смеяться только она — сверкая зубами.

Дениз и Анита тоже захихикали. Кукурузная Дева лишь улыбнулась, не зная, стоит ей смеяться или нет. Она все медленнее подносила ложку с мороженым ко рту, глаза у нее слипались.

Мы вынесли Кукурузную Деву из комнаты Джуд. Пронесли по коридору, а потом, через дверь, в гостевое крыло, где воздух был спертым и прохладным. А потом — вниз по лестнице, в подвал, и уже там дотащили до кладовки.

Кукурузная Дева была совсем легонькая. Каждая из нас весила гораздо больше.

На двери кладовой висел замок.

Анита с Дениз должны были уйти в шесть, чтоб поспеть домой к ужину. Господи, какая скука!

Так что большую часть ночи Джуд предстояло пробыть с Кукурузной Девой наедине. Следить. Глаз не спускать. Бодрствовать. Она была явно возбуждена — может, в аромате свечей было что-то такое… Зрачки глаз расширены. Точно накушалась экстази… Она не станет связывать Кукурузной Деве руки и ноги, ну разве что в случае крайней необходимости.

У Джуд была камера. «Полароид». Она сказала, что будет снимать Кукурузную Деву спящей на похоронных дрогах.

Когда наутро Кукурузную Деву хватятся, все мы будем в школе на занятиях. Никто нас не видел, никто на нас не подумает.

— Помните, Кукурузная Дева пришла к нам в гости добровольно, — сказала Джуд. — Так что никакой это не киднепинг.

Кукурузная Дева пришла в гости к Джуд в четверг, накануне Вербного воскресенья, в апреле этого года.

Новость дня

Стоит набрать 911, и твоя жизнь уже тебе не принадлежит…

Стоит набрать 911, и становишься нищим просителем…

Стоит набрать 911, и ты раздета донага…

Она встречала их у обочины. Отчаявшаяся мать ждала прибытия полиции под дождем в микрорайоне Врайарклиф, Пятнадцатая улица, Саут-Скэтскил, в 8.20 вечера. Вот полицейские начали выходить из патрульной машины, и она поспешила к ним, встревоженная, умоляющая, изо всех сил стараясь говорить спокойно, но волнение выдавал дрожащий голос.

— Помогите мне, пожалуйста, помогите, прошу вас, моя дочь пропала! Я пришла домой с работы, а девочки нет. Марисе всего одиннадцать. Я понятия не имею, где она, ничего подобного прежде не случалось. Пожалуйста, помогите мне найти ее. Боюсь, кто-то похитил мою дочурку!

Стражи порядка внимательно смотрели на нее: женщина лет тридцати с небольшим, белокурая, голова не покрыта, и еще изо рта сильно пахнет пивом.

Они будут допрашивать ее. Будут повторять свои вопросы, а она — свои ответы. Леа выглядела спокойной. Очень старалась сохранять спокойствие. Потом заплакала. Потом вдруг рассердилась. Она знала, все ее откровения будут записываться, каждое слово может стать достоянием гласности. Леа будет стоять перед телекамерами, а репортеры начнут совать прямо в лицо свои микрофоны на длинных палках. И вести она себя будет неуклюже. Запинаясь, неуверенно станет произносить реплики в этой пьесе, жанр которой можно условно определить так: пропавший ребенок — отчаявшаяся мать.

А позже на экране телевизора она увидит, как умело перейдет режиссер с крупного плана ее скорбного встревоженного лица с покрасневшими глазами к милому и невинно улыбающемуся личику Марисы. Тоже крупный план, ее хорошенькая дочка с сияющими белокурыми волосами, одиннадцати лет от роду, ученица шестого класса. И камера будет по очереди останавливаться на каждом из трех снимков Марисы, которые предоставила ее мать. А затем, когда вконец отчаявшаяся мать заговорит снова, зрители увидят песочно-желтый фасад здания частной — эксклюзивной — школы Скэтскил-Дей и не успеют спохватиться, как им уже будут показывать оживленное движение в вечерний час пик на Пятнадцатой улице, что в Саут-Скэтскил. И под эту картинку нейтральный женский голос будет объяснять, что обычно одиннадцатилетняя Мариса Бэнтри приходила домой из школы в пустую квартиру и начинала готовить ужин для себя и мамы (последняя работает в клинике Найака и раньше восьми вечера домой не возвращается). А затем зрителям покажут район, где проживают мама с дочкой, прямоугольные и безобразные, точно армейские бараки, жилые дома под дождем, и у подъезда одного из таких домов будут стоять несколько здешних обитателей и с любопытством взирать на офицеров полиции и камеры репортеров. И снова покажут мать пропавшей девочки, Леа Бэнтри, женщину тридцати четырех лет и, по всей видимости, никудышную мать. И будет ясно, что ей дурно от чувства вины — и она продолжит блеять умоляющим голосом:

— Если кто-то видел мою дочь, если кто-то знает, что могло случиться с моей девочкой, Марисой, пожалуйста…

В следующем выпуске новостей покажут трейлер, перевернувшийся на платной автостраде Нью-Джерси. В аварии пострадали еще одиннадцать автомобилей, двое водителей погибли, восемь человек получили ранения, и их отправили на «скорой» в госпиталь Ньюарка.

«Господи, как стыдно! Но я хочу лишь одного — чтобы Мариса вернулась…»