Повести - [15]

— Да это же от отца, — увидев знакомый почерк, обрадовался Архипов. Он развернул треугольник. — Вот так батя! Опять письмо в стихах написал.

Обстановка в комнате разрядилась.

— Раз в стихах — читай вслух, — попросил Дубенко. — У тебя здорово получается.

— Так он же и сам стихи пишет. Только вчера отцу целую поэму отправил, — сказал Семенюк. — Читай, Паша. Да только погромче!

Смущенный Архипов, думая, что над ним подсмеиваются, недоверчивым взглядом окинул летчиков. Но никто не улыбался. Тогда он встал со скамейки и начал читать:

Твои стихи, незрелые, простые,

Прочел я с радостью и гордостью отца.

Неожиданно в хату вошли Емельянов и замполит майор Голубев. Павлик остановился на полуслове. Летчики вытянулись по стойке «смирно».

— Сидите, сидите, пожалуйста, — разрешил командир полка. Лицо Емельянова осунулось, нахмуренные брови нависли над глазами. Все знали, как он любил Карлова. А разве сами они не любили его — скромного, приветливого, мужественного.

Емельянов и Голубев сели за стол.

— Здесь, кажется, кто-то читал стихи? — Емельянов пристально оглядел каждого летчика. — Ну что же, продолжайте. Мы тоже послушаем.

— Это Архипову отец стихи написал, — сказал Семенюк, привыкший, не соблюдая субординации, первым вносить ясность.

От смущения щеки Архипова покрылись румянцем.

— Читайте, Архипов. Читайте. Не стесняйтесь, — подбодрил молодого летчика майор Голубев.

И вначале неуверенно, срываясь, а потом все громче и смелее зазвенел молодой голос Павлика Архипова:

И, всматриваясь в дали голубые,

Любуюсь я полетами птенца.

Пусть взмахи крыльев робки и неверны,

Не так еще стремителен полет,

Пройдут года и будешь ты, наверно,

Пилот-поэт или поэт-пилот.

Слагай стихи строками пулеметов,

Поэмами рокочет пусть мотор,

И самолет на близких сердцу нотах

Споет врагу смертельный приговор...

Архипов умолк и неуверенно посмотрел, на командира полка, потом на летчиков...

— А сержант Архипов сам не хуже отца сочиняет. Я читал его стихи, — не удержался Семенюк.

— Так вы отцу тоже в стихах отвечать будете? — спросил Емельянов у Архипова!

— Что же я ему отвечу? Вот уже неделя, как я на фронте, а вы меня ни разу на боевое задание не пустили, — загорячился молодой летчик.

— Не торопитесь. До Берлина еще далеко, и на вашу долю фашистов хватит, — улыбнулся Емельянов. — Сегодня ночью наши механики закончат восстановительный ремонт двух боевых самолетов. Один из них можете считать своим.

— Спасибо, товарищ командир, — обрадовался Архипов.

— Ну вот, а ты, Павлик, все расстраиваешься: «Самолет не дают. На задание не пускают», — передразнил его Семенюк.

— А вы, Семенюк, когда в полк прибыли, помнится, тоже за командиром по пятам ходили, на задание просились. Жаловаться даже хотели, что вас в бой не пускают, — рассмеялся майор Голубев и тут же оборвал смех: — Скажите, Дубенко, вы ведь летели позади Долаберидзе, неужели вы не видели, что с ним произошло?

Дубенко встал. Заметно смутившись, он посмотрел на Голубева, затем на Емельянова и опустил глаза.

— Товарищ майор! На втором заходе я его еще видел. А на третьем... Над целью стоял сплошной дым. Тучи зенитных разрывов. Да еще эти два «мессершмитта» взлетели с аэродрома. Когда я вышел из атаки, Долаберидзе уже не было видно.

Летчики неотрывно смотрели на Дубенко. Его широкие, почти квадратные плечи как-то опустились.

— Ну что ж, бывает, — медленно произнес Емельянов. — В таком пекле, Александр Дмитриевич, — обратился он к Голубеву, — для того чтобы за всем уследить, большой боевой опыт нужен. Не всем это скоро дается. В бою с кровью прописные истины постигать приходится. Проглядел Дубенко, а теперь вот гадай. Где Долаберидзе? Что с ним? Формально пропал без вести, а он, может быть, подвиг совершил — врезался на своем штурмовике в фашистские самолеты. — Емельянов задумался и, что-то вспомнив, покачал головой. — Разное случается в жизни. Помню, однажды летчик Жевтоножко не вернулся с задания. Где он? Неизвестно. Что с ним? Неизвестно... Тоже как сейчас. Никто не видел.

Сообщили, помню, его семье. Вылетел на боевое задание и пропал без вести. Жене и пенсии не дали. Раз без вести — может, он в плену находится.

Через пару месяцев потеснили немцев в тех местах. Это когда Ростов освободили, помните? Сначала случайно отыскали в поле самолет Жевтоножко, а потом от жителей ближнего села узнали и о судьбе летчика.

Оказывается, штурмовик был подбит зенитным снарядом. Жевтоножко произвел вынужденную посадку, как говорят «на пузо», с убранными шасси, недалеко от дороги. По ней двигались немецкие автомашины с солдатами. Два грузовика свернули с дороги и направились к самолету.

Ехали спокойно — упавший самолет был им уже не страшен. А Жевтоножко видел, как машины сами медленно вползают в сетку прицела и приближаются к перекрестию. Не раздумывая, он нажал на кнопку оружия. Пушки штурмовика заработали. Снаряды прошили передний грузовик от мотора до конца кузова. Машина загорелась, стала. Из второй попрыгали на землю фашисты. Они рассыпались по полю и, стреляя на ходу из автоматов, начали подбираться к самолету.

Тогда Жевтоножко вылез из кабины, спрятался за бронированной обшивкой мотора и с пистолетом в руке стал ждать.