Повести - [4]
Есть недостатки у атеиста Климова, есть привлекательные стороны у верующих. Но всей логикой повествования утверждаются нравственные ценности тех, кто не скован узами религии, обнажается духовное рабство верующих, их страх перед жизнью.
Шаг за шагом, с неимоверным напряжением, не всегда успешно Климов, желая спасти счастье свое и Лины, их любовь, пытается бороться с религиозными представлениями в душе девушки. Климов вдруг постигает: «Кто бы мог предположить, что линия этого самого идеологического фронта пройдет так близко! Совсем рядом, почти вплотную…»
Финал повести покажет, что Климов недооценил опасность положения, в котором оказались Лина и он: «…линия этого самого идеологического фронта» прошла не просто близко: она прошла через его сердце.
Эпизод из жизни Горчакова стал сюжетной основой повести «Второй дом». Автор остался верен своей манере, показывая, как несхожи люди, занимающиеся, казалось бы, одним и тем же делом, — постройкой дачи. Изображая и дачников, и местных жителей, А. Черноусов затрагивает многие проблемы. Одна из них — использование пустующих земель. Парамон, с большой симпатией обрисованный автором, убеждает своего односельчанина: «Земля эта пустовать не должна! Она рожать должна, Митрич! А допустить ее гибель — это преступление, и мы с тобой преступники».
Объективно показаны и последствия «дачного бума» — «внедрение» горожан в деревне имеет свои плюсы и минусы. Иллюстрацией одного из минусов может служить колоритная фигура хапуги Гастронома, нагло похваляющегося наворованным добром, под стать ему те, кого с полным на то основанием окружающие презрительно называют «жулябия», «жигулятина». Трудности с законным приобретением необходимых строительных материалов порой толкают и неплохих по своей сути людей на нечестность; не случайно Парамон все чаще задумывается: не обратиться ли к помощи прокурора?
Естественно возникает в повести важная тема сохранения природы, в которой иные чересчур ретивые, а попросту говоря, ожадобевшие дачники видят только источник обогащения и варварски используют ее, не задумываясь о последствиях. В то же время автор чутко уловил и противоположную тенденцию — возникшую в последние годы у многих горожан душевную потребность приблизиться к матери–природе, к земле.
Нетрудно заметить, что и в этом произведении А. Черноусов средствами художественной литературы провел своеобразное социологическое исследование, и мысли писателя о «дачной проблеме» наверняка заинтересуют читателей.
Поднимая острые, наболевшие вопросы, писатель никогда не теряет социального оптимизма, уверенности в том, что наше общество способно найти верное решение любой проблемы, стоящей перед ним. Не случайно в душах многих героев А. Черноусова — это, конечно же, заметит каждый внимательный читатель — восхищение талантами, которыми так щедро одарены люди, сочетается с поисками гармонии: гармонии между природой и техникой (вспомним мечты о создании «добрых» к природе машин), гармонии технической (ибо, убежден автор и его персонажи, есть красота техники, красота изящного и точного технического решения, красота умного, рационального, высокопроизводительного труда), гармонии между городом и деревней (ведь и горожане, и хлеборобы работают рука об руку во имя одних и тех же высоких целей).
О чем бы ни писал Анатолий Черноусов, какую бы проблему ни затрагивал, — читатель всегда находит в нем собеседника, увлеченного теми же делами, которые волнуют всех и каждого. Писатель пытливо вглядывается в жизнь. Он представляется мне идущим в строю людей труда, всегда готовый, если понадобится помощь, подставить свое плечо.
Ю. Мостков
Практикант
Когда время перевалило за полночь и когда всех слесарей–сборщиков уже пошатывало от усталости, мастер велел очистить машину от хлама, прибрать участок.
Оттаскивая в сторону инструмент, негодные детали и куски листового железа с рваными после газорезки краями, Андрюха Скворцов думал о том, что мастер, пожалуй, торопится с запуском, что не мешало бы еще раз пройтись по узлам, проверить, убедиться…
Однако рыжий электрик, стоящий у пульта управления, по приказу мастера стал нажимать на черные пусковые кнопки, и Скворцов почувствовал, как от волнения покалывает в кончиках пальцев.
Небритые, с бледными лицами, в промаслившейся одежде, слесари стояли в сторонке, нещадно курили и смотрели на свою машину, на громадину, которая оживала, наполнялась движением конвейерных лент, гулом колес и моторов. Скворцов тоже попросил папироску и, помяв ее в дрожащих пальцах, закурил.
— Давай! — хриплым голосом крикнул в это время мастер.
Электрик всей ладонью надавил на самую большую пусковую кнопку, и тотчас же взревел огромный ребристый мотор главного привода. Набирая обороты, он начал разгонять невидимый, заключенный в чугунную коробку, ротор.
Геннадий, стоя на верхней площадке машины, запустил совковую лопату в железный бункер и сыпанул на конвейер первую порцию формовочной земли. Черная горка этой земли подплыла к чугунной коробке, исчезла в ней. Однако через мгновение, захваченная и раскрученная ротором, с огромной скоростью вылетела из сопла коробки в виде черной струи. Струя ударила в дно деревянного ящика, установленного под машиной.
