Дед, Егор Алексеевич, ростом был высок и слыл необыкновенным силачом. Недаром народ прозвал его Корнем.
Как-то в Торопец приехала цирковая труппа, во главе которой стоял русский атлет Лапиадо. Он поднимал большую бронзовую штангу, будто шутя подбрасывал вверх двухпудовики и в такт музыке «играл» тугими мышцами рук, ног и спины. В цирке были акробаты, фокусник и клоуны. Всё пленило маленького Колю, но особенно ему понравились дрессированные лошади, «учёные» собачки и сам Лапиадо, человек мощного, красивого телосложения. Коля готов был не выходить из цирка день и ночь, но денег на билет у него не было. Он залез на крышу цирка-балагана и, прорезав брезент, стал глядеть на представление сверху через дырочку. Когда же сторож отхлестал его хворостиной, Коля со своим закадычным другом Васей Почёнкиным сделал подкоп и проник в цирк через вырытую нору.
Вскоре цирк уехал из Торопца. Четырнадцатилетний Коля достал где-то два пудовика и стал заниматься спортом…
Всё это как-то мгновенно промелькнуло в голове Ладильщикова, когда он шагал к карусели. Ладильщиков уже полез в карман за деньгами, чтобы купить билет и прокатиться на карусели, как вдруг замер от пронзительного детского крика:
— А-а-а!..
Ладильщиков оглянулся. Он увидел, как люди бросились от медведя врассыпную, и побежал на крик.
— Ах ты батюшки мои!.. Сынок! Сынок! Загрыз!..
Спасите, люди добрые! Помоги-ите! — метался над площадью крик женщины.
Подбежав ближе, Ладильщиков увидел, что, сорвавшись с привязи, медведь насел на мальчика и придавил его к земле. Мальчик кричал, а неподалеку от него металась женщина. Ладильщиков подбежал в медведю сзади и ухватил его за шею руками, как стальными клещами. Медведь рванулся, но Ладильщиков удержал его. Медведь яростно зарычал и ударом лапы разорвал рукав шинели и гимнастерки. На обнажённой руке показалась кровь. Медведь приподнялся на задние лапы и хотел навалиться всей тяжестью своего тела на Ладильщикова, но тот ухватился за цепь и изо всей силы дернул медведя назад, зверь опрокинулся на спину. Женщина подхватила мальчика и закричала:
— Да помогите же вы ему, мужики! Чего стоите?!
— Не подходите! — крикнул Ладильщиков.
Он быстро обмотал цепь вокруг столба и, притянув голову медведя к земле, отстранился от него, не выпуская из рук конец привязи. Где же зажим! «Усики» зажима разогнуты. Вот почему медведь и сорвался с привязи! Ладильщиков ухватился пальцами за железные концы-«усики» и сильным нажимом согнул их, затем пропустил «усики» через кольцо и отскочил в сторону.
Медведь рвался с цепи, грыз её, хрипло рычал, скрёб когтями землю, крутился вокруг столба, но вырваться не мог.
К месту происшествия подбежал, запыхавшись, высокий чернобородый мужчина, красный от волнения и хмеля,
— Ах ты, господи, беда-то какая! — воскликнул он. — Никак он повредил тебя, окаянный зверь…
— Меня-то чуть поцарапал, а мальчишку, наверно, здорово помял… Привязывать надо покрепче!
— Да я только на минутку и отошёл.
— А чего ты его сюда привёл? — сердито спросил старичок в лаптях. — Это ж тебе не корова!
Толпа окружила командира и мальчика.
— С медведем дружись, а за ружье держись, — проговорил моложавый старичок.
— Судить его надо за такие дела! — резко произнес чей-то бас. — Или штрафом огреть.
— Вот зверюга какой! — оправдывался мельник перед народом. — Маленьким был — играл, слушался, а как подрос, озоровать стал, озверел: то курицу распотрошит, а то и поросёнка задушит. Сладу с ним никакого не стало! Привёл, думаю, может, цыгане купят. Убить его не жалко, гада такого! Товарищи, посудите сами…
— Какие мы тебе товарищи, — сердито проговорил моложавый старичок,
К толпе, опасливо поглядывая на медведя, подошла женщина, ведя за собой мальчишку с поцарапанными руками. На растрёпанной голове у нее кое-как держался белый платок.
— Дай я тебе, родимый, помогу, — обратилась она к Ладильщикову, — спас ты моего сынка от зверя. Спасибо тебе. Дай бог тебе здоровья и много лет жизни… — Женщина слегка ткнула мальчика в затылок. — Серёжка, кланяйся, паршивец, дяде военному в ноги. Неслух. Лезешь куда не следует…
— Ладно, тетка, будет тебе сынка шпынять, — сказал моложавый старичок в лаптях, — ему и так досталось. Видишь, с перепугу онемел мальчишка.
Сопровождаемые толпой, Ладильщиков и женщина отошли к харчевне и сели на скамейку. Ладильщиков снял шинель. Женщина перевязала ему раненую руку головным платком и, достав откуда-то иглу с ниткой, стала зашивать разорванный рукав.
Окружив Ладильщикова плотным кольцом, толпа оживлённо обсуждала происшествие.
— Как он его схватил, а!
— И железо согнул пальцами… Вот это сила! Бородатый мельник куда-то исчез, но вскоре опять появился, на этот раз с ружьём в руках. Подавая ружьё командиру, сказал:
— На-ка, служивый, застрели зверя, а то я с ним ещё беды не оберусь…
— Зачем же его убивать? Он не виноват. Его дразнили. Зверь есть зверь.
— А куда же мне его теперь девать?.
— Продай мне.
— Да на что он тебе?
— Заниматься буду с ним, учить.
— Вряд ли из него толк будет. Перестарок.
— Попробую.
— Не стоит с ним возиться, покалечить может, А ты чей будешь-то, откудова?
