Повесть об отроке Зуеве - [50]

Бежать! Не ровен час, приведут собак полакомиться, те учуют незнакомых, затаившихся в кустах людей.

Ползком выбрались из укрытия. Стараясь ненароком не наступить на сухую валежину, миновали бурелом.

— У-у-ф! — Петька присел на поваленную ель, достал из торбочки ломоть хлеба, кусок мяса. — Поешь, — предложил Зуеву.

— Какая еда. Попить бы.

— К реке выйдем — напьемся. — Казачонок вонзил остренькие зубы в кусок сушеной говядины. — Я как напужаюсь, так жрать охота. Ем, ем, страх-то и проходит.

Давно он так не трусил, хотя всякого повидал за свою короткую жизнь: и от медведя в урманах спасался, и от волков. Тут же было что-то иное, старики и те небось того не видывали.

Зуев улегся на трухлявую лесину, руки раскинул, точно на спине плыл. Не мигая, глядел в небо. Он был бледен, пот выступил на лбу.

Петьку неожиданно озарила догадка про его нового друга: какой он предводитель ученой команды из царского города? Парень как парень, разве чуть постарше. Волосы на лбу слиплись, а веснушек на носу — мать моя рóдная. Прежде не замечал этих веснушек. За брата мог бы сойти. Эх бы, такого братца! Научил бы его всему, что сам знал и умел. Сажёнками Петька умел плавать, эхе-хе как! А зимой какую крепость из снега можно соорудить. Насыпать поверх жердей, снегом забросать — юрта. Огонек раздуть — славный костерок. Зайчишку освежевать да на угольки.

Петька дожевал мясо, завернул в тряпицу недоеденную краюху. Глубоко выдохнул — во пузо набил. Теперь он не боялся. Главное — не заметили их. А остяк ничего — не пропадет. Атаман отряд соберет: «Ну, служивые, подмогнем Василию, господину Зуеву. Вишь ты, самоеды чего учинили…» О, сами тогда от страха задрожат. Нате вам вашего остяка, целехоньким, только не трожьте.

7

Окровавленные лица, безумствующий шаман, нелепые выкрики… Клыки? Нет, клыков не было. Да люди ли они? А он с березовским попом умничал — состязание в слове, быть учительным…

— Ты что? — толкнул его Петька. — Я сам испужался, теперь чего робеть?

В Березов!

Пропади все пропадом! Нет бы, подумавши, честно и прямо сказать Палласу: не могу-де, не сдюжу. Соколов! Ему надо было идти. Еще этот хрыч старый — путешественная линия, путешественная линия. Всех заворожил! И Паллас поддался на пустую наживку.

— Ты что? — опять обратился к нему Петька.

— Да смолкни!

— Сам просил, — обиделся Петька. — Я не набивался.

Вася испытывал какое-то странное чувство. Подняться — и прямиком к оставленным оленям. Но не в состоянии был пошевелиться.

Хрустнул валежник. Кто-то по-медвежьи дерзко раздвигал кусты.

— Эй, эй, эй! — Из зарослей продрался раскосый широкоплечий парень лет пятнадцати. — Петька, казак! Здорово! — Парень осклабился: — Охота, да? Белку бьешь? Где твои беловятки?

На голове раскосого парня лихо торчала собачья шапка, обут он был в меховые сапоги, за спиной ружье. На широком поясе — тушки белок.

— Эптухай! — обрадовался Петька.

— Кто? — ткнул пальцем в Зуева раскосый парень. — Почему раньше не видел?

— Не березовский он. Из царского города приехал.

— Ты?

— Я.

— Ты? — еще раз спросил Эптухай. — Из царского города?

— Я, я, — не смог сдержать улыбки Зуев.

Эптухай надвинул шапку на самый затылок.

— Что тут нада? Песец нада? Порох сыпь, дам песец. Три песца нада — водка и табака давай. Баш на баш.

Эптухай показал, как возьмет штоф и будет пить прямо из горлышка. Втянул в себя воздух, выдохнул. Зажмурил глаза.

— Пых, пых, пых. Курыть будем. Трубка во-о-о! — Развел руками, изобразил, какой длины трубка. — Пых, пых, пых.

— Какая у него водка, — сказал казачонок. — Проводника пришли выручать.

— А-а-а, — протянул Эптухай. — Проводника выручать! Тебя как зовут?

— Василий Зуев.

— Васи Зуя? Васи, скажи своему большому начальнику, чтобы не строил церковь.

— Какому начальнику?

— Своему.

Петька засмеялся:

— Ну, чудак ты, Эптухай. Он и есть начальник.

— Молчи, Петька! — Молодой охотник рассердился. — Казак — дурак, Эптухай — не дурак. Васи Зуя, зачем Петька врет?

— Он не врет.

— Ты большой начальник? — изумился Эптухай.

— Не так чтоб большой. Малый у меня отряд, — сказал Зуев.

Легким движением плеча Эптухай скинул ружье, положил на локоть. Поднял дуло. Грохнул выстрел. К ногам Зуева упала белка. Эптухай заявил горделиво:

— Не целился, а белка есть. Берн белку! Еще сто белок подарю, хочешь? Только церковь не клади. Там церковь, тут церковь. А проводника Торыму отдадим. Зачем ведет строить церковь?

Эптухай уселся на трухлявый пень. Рассматривал Зуева. Не было в его взгляде робости.

— Царицу видел? — спросил Эптухай. И, не дождавшись ответа, выпалил: — Что говорят о самоедах в царском городе? Что говорят о наших старейшинах Вапти и Лопти?

Петька засмеялся:

— Так в царском городе и знают о Вапти и Лопти.

— А о ком же знают? — удивился Эптухай.

— О турках знают, — уверенно сказал Петька. — Правда, Вася? С турками воюют потому как.

— Турков не знаю, — признался Эптухай. — Как шамана их зовут?

Казачонок повернулся к Васе:

— Как шамана их зовут?

— Султан.

— Султан, — как бы перевел Петька. — Шаман их, турков-то, зовется Султан.

— Туркам русские тоже строят церковь? — поинтересовался Эптухай.

— Тьфу на тебя, — осерчал Петька. — Во чего выдумал. Вася по ученой части. Он сам пошел выручать проводника. Церковь, церковь… Враки все это!