Повесть о золотой рыбке - [45]

Но ведь одно дело продавать яблоки, а другое — рыбок. Сколько мальчишек продают на рынке рыбок! И такие, как он, и постарше. Они не стыдятся, а почему он должен стыдиться? Смешно. Раз в неделю потратить час-другой… Да и сколько это может длиться? Ну два месяца, три. Научится он возле Сашки всему, что тот сам знает, и — до свидания!

Так думал Юрка, убеждая себя принять Сашкино предложение, а Сашка уже не сомневался, что он согласится: слишком велик был соблазн. «Особенно его не обдуришь, — думал Сашка, — пацан отчаянный… Рыбок ему придется дать. Ну да ничего, я на этом не прогадаю — отдам самых завалящих. А вдвоем с ним дела у нас пойдут веселей».

— Хорошо, — наконец сказал Юрка. — Я буду ходить с тобой на рынок. Только и ты сдержишь свое слово. Я куплю большой аквариум, и ты мне дашь по семье всех рыбок. И научишь всему, что знаешь сам.

Сашка довольно улыбнулся и протянул ему руку.

— Принято и подписано…

Рука у Сашки была мягкой и потной. Юрка пожал ее и всю дорогу до самого дома вытирал ладонь о пальто. «Зря согласился… Зря… Зря… Зря…» — короткими толчками отзывался каждый шаг.

«Хочу жить честно…»

То воскресное утро, когда Юрка впервые собрался на рынок не покупать, а продавать рыбок, было морозным. Холодный ветер дул тугими порывами, выжимал из глаз слезы. По тротуарам кружила поземка, сухой колючий снег забирался за ворот, лез под шарф. Пока Юрка добрался до Сашки, он продрог, хотя надел под пальто два свитера и опустил уши шапки.

«Может, не поедем сегодня, — с надеждой подумал он, обивая на крыльце Сашкиного дома с ботинок снег. — Ведь запросто всех рыб поморозить можно. Эх, хорошо бы сегодня никуда не ехать…»

Сашка кончал завтракать. Глянул на заснеженное Юркино пальто, на раскрасневшиеся щеки.

— Холодно?

— Очень. Видно, ничего не получится. Кто в такой мороз покупать решится?..

— Решатся, — ответил Сашка с набитым ртом. — Ты, брат, еще не знаешь, что это за публика такая — аквариумисты. Вот, положим, человек вчера аквариум купил. Думаешь, станет он тебе ждать, пока теплые дни придут? Нет, ты подай ему рыбок немедленно, он теперь без них и дня прожить не сможет… Так что ты не сомневайся, рыбу свою мы всю продадим. А чтоб не замерзла, банки тряпками обкрути — вон там, на полке, у меня специально шерстяные тряпки приготовлены. Термометры поставь в каждую банку. Я термос с горячей водой припас: упадет температура, а мы туда водички горяченькой. Вот рыбки и заиграют.

— Они ж заболеть могут, — мрачно сказал Юрка, раздосадованный тем, что на рынок все-таки идти придется, но Сашка не ответил ему, стал торопливо одеваться.

Через переднюю площадку, чтоб в сутолоке не разбили банки с рыбками, они зашли в трамвай. Стекла в трамвае были затянуты толстым мохнатым слоем наледи, Юрка кое-как продышал в ней круглую, словно пятак, дырку и смотрел на пробегающие вдоль тротуара дома, испятнанные желтыми прямоугольниками света, на обгонявшие их машины, на редких еще прохожих, прятавших носы в воротники пальто. Его руки оттягивала большая хозяйственная сумка, в которой стояли две банки с рыбками и сетка-авоська с термосом, и когда трамвай тормозил или резко поворачивал, Юрка всем телом приваливался к холодной стене, чтоб не расплескать воду. Сашка стоял, широко расставив ноги и форсисто сбив на затылок пушистую заячью ушанку, и тоже покачивался на поворотах, а трамвай все трясся и трясся на настывших за ночь рельсах, еще не очень переполненный и неторопливый.

Пока ребята доехали до рынка, уже совсем рассвело. Как Сашка и предсказывал, несмотря на мороз, много народу толпилось в углу, где обычно собирались аквариумисты. Из постоянных продавцов не было лишь Анны Михайловны. Ее место занимала Лена — только глаза и кончик носа выглядывали из огромного пухового платка, в который она была закутана.

Завидев Лену, Сашка вспыхнул, узенькими щелочками прижмурил глаза. Подошел, поставил на прилавок сумку и насмешливо протянул:

— Ай-ай-ай, Елена Константиновна, что я вижу?! Да вы, никак, рыбками торгуете? А кто меня как-то за это самое дело из дому гнал, последними словами обзывал? Или кулаки у Анны Михайловны оказались покрепче вашей принципиальности?

Лена сдвинула повыше на лоб платок и отвернулась, будто вовсе не к ней, а к кому-то другому были обращены Сашкины слова.

— Иди сюда, — сказала она Юрке, — здесь место есть. — Подвинула свою банку с рыбой, сумку и кивнула: — Устраивайся. Только тряпки под банки подклади, не ставь на снег, быстро вода остывает.

— Сам знаю, — пробормотал Юрка, поглядывая то на Лену, то на Сашку, который стоял перед ней, засунув руки в карманы. Губы у Сашки кривились в ухмылке, и зло поблескивали прищуренные глаза.

— Значит, со мной и разговаривать не хотят? — Король презрительно цвыркнул сквозь редкие зубы. — А ты поговори, поговори… Я, по-твоему, спекулянт, горлохват… А ты кто? По какому праву ты мне в лицо плевала, я у тебя спрашиваю, если сама не лучше меня?!

Сашка говорил шепотом, чтоб не привлекать внимание людей, толпившихся на площадке; лишь Лена и растерянный, ничего не понимающий Юрка могли слышать этот свистящий шепот. Но Юрка только недоуменно хлопал глазами, а Лена спокойно сметала с прилавка красной варежкой снег и не отрывала глаз от банки, в которой резвились золотисто-белые точечные данюшки.