Повесть о ясном Стахоре - [13]
– Не дочь она мне, – проворчал старик, – невестка. Вдова сына покойного. – И, вздохнув, тихо добавил: – Памяти его не бережет.
Помолчали.
– Стало, и Ёнас на новом шляху сейчас? – поднимаясь, спросил Савва. Старик кивнул головой.
– Тогда мы туда поторопимся…
Старик не стал их удерживать.
На широком, мощенном деревом шляху было людно и весело. Кузнецы играли в гулу.
Редко кто знает теперь об этой старой белорусской игре. Когда-то она была игрой силачей.
Целыми селами и хуторами сходились по праздникам крестьяне на каком-либо широком шляху и затевали спор. Делились на партии, выставляли от себя «дужих хлопцев», выбирали «содругов», помощников с длинными кольями.
Приносили гулу – небольшое, с мужской кулак, хорошо закаленное и ровно оглаженное железное ядро. Избранники-силачи становились каждый на свое очерченное поле, метали ядро в сторону противника, а содруги старались как можно раньше задержать его кольями. С того места, где остановят ядро, противник будет метать в обратную сторону.
Не тай-то просто было остановить гулу, пущенную могучей рукой лесника или молотобойца.
Ядро гудело, подпрыгивая на твердом грунте; трещали выставленные колья и прыгали в стороны содруги, спасая босые ноги.
Гула катилась под вой и свист старых и малых:
– Берегись!
– Гудит! Гудит!.. Еще гудит!
Чем дальше она прогудит, минуя колья содругов, тем дальше должен отойти противник от начальной черты.
Иной раз сильные загоняли слабейших далеко за деревню и не пускали обратно, требуя выкупа.
Правила игры соблюдались строго. Никто, кроме выбранных, не мог ни бросать, ни останавливать гулу. И все же нередко бывало, что, начавшись мирно, по уговору, метанье гулы заканчивалось общим боем распалившихся игроков и спорщиков, без всяких условий и правил.
Сегодня, пока что, все шло хорошо.
Большой прогон шляха, который по прихоти пана крестьяне только недавно устлали деревянной брусчаткой (с двора по три топорища), еще был закрыт для проезда, но панские сторожа разрешили односельчанам покатать на нем гулу для забавы. Место было хорошее, ровное, а главное, в новину – катать гулу по дереву. Полюбоваться игрой пришли и литовцы и русские. Многие в праздничных нарядах, как на кирмаш, иные уже навеселе, с песнями. Женщины толпились отдельно, на обочине, усыпанной свежей стружкой, некоторые сидели на обрубках оставшихся бревен. Пожилые мужчины, положив в магерку старшего сторожа заклад, следили за игрой, подзадоривая друг друга.
Огненно-рыжий, с застенчивым выражением лица, кузнец Василек, небывало высокого роста и с прославленной на всю округу силой, сражался один против двух.
Броски его были стремительны и точны. Чернобородый Михалка, кузнец из Старой Рудни, и его юный молотобоец Юхим отступали, мрачнея и теряя спокойствие духа.
Сторонники Василька торжествовали. Они метались по краю дороги, вслед за гулой, сопровождая каждый бросок острым словом, смеялись и улюлюкали, когда бросал их противник. Нарочно жалобно просили своего богатыря.
– Василек, сонейка, голуба, пажалел бы ты Михалку с Юхимом… упрели, бедняги, задом пятясь!
– Ничто! – сдерживая обиду, кричали в ответ староруденцы.
– Наш Михалка, как качалка! И взад и вперед може!
– Ён бы мог, да силы не дав бог! – не унимались задиры.
Михалка бросал ядро, свирепея, тяжко дыша и сбиваясь с ровного направления.
Василек спокойно, казалось, даже лениво, с каждым разом продвигался вперед.
Гудело ядро, трещали колья, метались по обочинам кричащие спорщики, пересмеивались молодицы и девушки.
Молотобоец Юхим, чувствуя на себе десяток насмешливых девичьих глаз, не зная, как избавиться от стыда, с отчаянием сильно размахнулся и… споткнувшись о торчащий брусок, упал на колено, выпустив ядро почти без толчка. Громкий хохот пригнул молотобойца к брусчатке еще ниже.
Содруги Василька без труда остановили гулу, и Михалка, зло плюнув, шагнул вбок с дороги.
Игра была кончена. Василек ступил на поле противника. Его окружили, шумно поздравляя с победой, но Старая Рудня не хотела сдаваться. Она выставляла нового бойца.
– Давай Ёнаса!
– Ёнаса на черту!
Маленький остроносенький мужичок в дырявой магерке и беспятых лаптях кричал, пробиваясь к Васильку:
– Ты Ёнаса переметни! Ёнас тебе не уступит! Он тебе пара!
– Ёнас не ваш, он же с хутора! – пробовали возразить сторонники Василька.
– Наш, наш Ёнас, мало что с хутора… Сосед наш, он за нас! – со всех сторон голосили побежденные и те, кто ждал нового зрелища.
– Выходи, Ёнас!
К Васильку подтащили коренастого светловолосого пожилого человека с ясными голубыми глазами.
Смахнув широкой ладонью пот с лица, Василёк поглядел на Ёнаса сверху вниз и, улыбнувшись, словно он был в чем виноват перед ним, сказал тихим, ласковым голосом:
– Что ж, браток, коли люди нас выбрали…
– Спасибо, – ответил Ёнас, хитро прищуриваясь, – только бросать гулу будем новую, что я смастерил.
Он вынул из-за пазухи отливающее матовым блеском ядро, показал и тут же прикрыл его ладонью.
Василёк не обратил на это внимания.
– Бросай, – кротко сказал он, отходя к черте на свое поле. Стал на черту и Ёнас.
Спорщики затихли, содруги Василька приготовили колья. Взмахнув двумя руками и сильно качнувшись всем телом, Ёнас метнул…
В повести «Человек в тумане» писатель рассказывает о судьбе человека, случайно оказавшегося в годы Великой Отечественной войны за пределами Родины.
Исторический роман повествует о первопечатнике и просветителе славянских народов Георгии Скорине, печатавшем книги на славянских языках в начале XVI века.
В романе отражены события Великой Отечественной войны, показан героизм советских людей в борьбе с фашистскими захватчиками.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Книга состоит из коротких рассказов, которые перенесут юного читателя в начало XX века. Она посвящена событиям Русско-японской войны. Рассказы адресованы детям среднего и старшего школьного возраста, но будут интересны и взрослым.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
«Махабхарата» без богов, без демонов, без чудес. «Махабхарата», представленная с точки зрения Кауравов. Все действующие лица — обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, страстями и амбициями. Всегда ли заветы древних писаний верны? Можно ли оправдать любой поступок судьбой, предназначением или вмешательством богов? Что важнее — долг, дружба, любовь, власть или богатство? Кто даст ответы на извечные вопросы — боги или люди? Предлагаю к ознакомлению мой любительский перевод первой части книги «Аджайя» индийского писателя Ананда Нилакантана.
Рассказ о жизни великого композитора Людвига ван Бетховена. Трагическая судьба композитора воссоздана начиная с его детства. Напряженное повествование развертывается на фоне исторических событий того времени.
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.