Повесть о старых женщинах - [39]

Слон оставался главной темой беседы, пока не подали второе блюдо с горячими оладьями. Когда мистер Кричлоу наелся до отвала, он с важным видом вытащил из кармана «Сигнал», надел очки и медленно и выразительно прочел вслух некролог с начала до конца. Не успел он завершить чтение, как миссис Бейнс пронзила мысль, что повседневные заботы вытеснили из ее памяти героический образ покойного мужа. Четырнадцати лет непрерывного ухода как не бывало, он явился ей во всей силе и славе. Когда мистер Кричлоу начал превозносить мистера Бейнса как мужа и отца, миссис Бейнс встала и покинула комнату. Гости обменялись взглядами, выражавшими сочувствие. Мистер Кричлоу посмотрел ей вслед поверх очков и непреклонно продолжил чтение. Довершив дело, он обратился к вопросу о кенотафе.

Миссис Бейнс, покинувшая трапезу из-за охвативших ее чувств, вошла в гостиную. Там она застала Софью, которая, увидев слезы на глазах матери, всхлипнула и тесно прижалась к ней, стиснув ее в объятиях и спрятав лицо в пышном крепе, который царапнул нежную кожу ее лица.

— Матушка, — она задыхалась от слез, — я хочу уйти из школы. Я хочу порадовать вас. Я готова сделать все на свете, чтобы вам было лучше. Если хотите, я стану заниматься лавкой! — Голос ее потонул в рыданиях.

— Успокойся, дитя мое, — ласково проговорила миссис Бейнс, гладя ее. Мать торжествовала победу в тот самый час, когда так нуждалась в ней.

Глава V. Странствующий приказчик

I

«ИЗЫСКАННО, 1 шиллинг, 11 пенсов».

Эти замечательные литеры, сидя в нижней гостиной, однажды вечером выводила черной тушью Констанция на ромбике из белого картона. Она сидела у обеденного стола, покрытого скатертью в красно-белую клетку, повернувшись левым боком к камину и к шипящему газу. На ней было малиновое платье, камея и золотая цепочка вокруг шеи, и на плечи она накинула белую вязаную шаль, потому что погода была чрезвычайно холодной; в те времена климат Англии отличался гораздо большей суровостью и бесхитростностью, чем в наши дни. Она низко нагнулась над работой, склонив голову немного набок, высунув кончик языка и вкладывая все силы души и тела в стремление исполнить свое дело как можно лучше.

— Великолепно! — воскликнул мистер Пови.

Мистер Пови сидел напротив нее, опершись локтями о стол, и внимательно, затаив дыхание, наблюдал за ней со священным трепетом мечтателя, на глазах которого сбывается его мечта. А Констанция, не меняя позы, вскинула голову, бросила на него взгляд, сверкнула мимолетной улыбкой, и перед ним мелькнул ее вздернутый носик с прелестными маленькими ноздрями.

Эти двое, сами того не сознавая и о том не догадываясь, творили историю — историю торговли. Они не подозревали, что являли собой силы будущего, вероломно разрушающие то, что создали силы прошлого, но дело обстояло именно так. Они лишь ощущали желание выполнять свой долг в лавке и для лавки, и им, вероятно, и в голову не приходило, что это желание, которое они пробуждали друг у друга, приняло характер страсти. Оно старило мистера Пови, а Констанцию превратило в весьма трудолюбивую, погруженную в заботы молодую леди.

Последнее время внимание мистера Пови было занято проблемой карточек. Не будет преувеличением сказать, что мистер Пови, которому небо ниспослало ничтожную долю воображения, все же обнаружил этот малый запас где-то в укромных уголках своего внутреннего мира и успешно использовал его для разрешения проблемы карточек. Карточки имели привычный, традиционный вид. Для фланели, рубашечного материала и прочих тканей предназначались продолговатые увесистые карточки, для сопровождающих товаров — карточки поменьше и полегче, а для шляп, перчаток и прочей мелочи — маленькие ромбики с указанием одной лишь цены. Надписи на карточках не отличались изобретательностью. Эпитеты «добротный», «прочный», «немнущийся», «модный», «дешевый», «изящный», «новейший» и «элегантный» исчерпывали весь словарный запас надписей. Теперь мистер Пови стал придавать особо важное значение карточкам, а поскольку его считали самым лучшим мастером по украшению витрин в Берсли, его мнением дорожили. Он мечтал об иных карточках — своеобразной формы и со своеобразными надписями. Короче говоря, в отношении карточек ему удалось совершить редкий для него подвиг — освободиться от предрассудков и рассмотреть вопрос с новой, предвзятой точки зрения. Когда он рассказал о своих стремлениях мистеру Чонеру, оптовому поставщику канцелярских товаров, который снабжал весь Берсли фирменными карточками, мистер Чонер огорчился и разволновался, вернее, он был просто потрясен. Мистер Чонер привык иметь дело со строго определенными сортами карточек и никаких других представить себе не мог. Когда мистер Пови заговорил о круглых карточках, обведенных синей и красной каймой, о карточках с надписями «непревзойденный», «сверхизысканный», «обратите внимание», мистер Чонер что-то промямлил и в конце концов заявил, что такие нелепые карточки сделать невозможно и что они оскорбят достоинство торгового сословия.

Если бы мистер Пови не был столь невероятным упрямцем, его, возможно, пересилил бы примитивный консерватизм мистера Чонера. Но мистер Пови был упрям и обладал таким запасом хитроумия, о каком мистер Чонер едва ли догадывался. Мистер Чонер не мог воспрепятствовать мощной, тяжелой поступи прогресса. Мистер Пови сам занялся изготовлением карточек. Сначала он, как все реформаторы и изобретатели, испытывал мучения. Он употреблял в дело внутреннюю поверхность картонок для воротничков и простые чернила и перья и толкал покупателей на мысль, что Бейнсы по бедности или из скупости не могут покупать карточки, как эго делают хозяева всех лавок. Покупные карточки были цвета слоновой кости, чернила — черные и блестящие, а края ровные и без желтой прослойки между двумя белыми полосами. А карточки мистера Пови были синевато-белыми, без глянца, чернила — не черные и не блестящие, края по-любительски корявые; не вызывало сомнения, что эти карточки сделаны «из чего-то другого», кроме того, надписи выполнялись не в том свободном, щегольском стиле, каким отличались карточки мистера Чонера.