Повесть о смуте годов Хэйдзи - [24]

5 | О ПЕРЕПИСИ ГОСУДАРЕВА ВОЙСКА, А ТАКЖЕ О ТОМ, КАК МЯТЕЖНИКОВ ЛИШИЛИ ДОЛЖНОСТЕЙ И НАГРАД

Допросили тюнагона из Фусими князя Минамото-но Моронака. Он говорил:

— Я, Моронака, заслужил награду! Когда Нобуёри собирался отправить в Восточные земли священное зеркало, я спрятал его в усадьбе жены, Бомон-но цубонэ[86], что на пересечении улицы Анэкодзи и проспекта Хигаси-но тоин. Что же ещё лучше докажет, что я не заодно с врагами государя? А присоединился к ним лишь из страха перед силами Нобуёри. Именно это и хотел бы довести до вашего сведения.

Отец и сын, правитель земли Кавати Суэдзанэ и помощник начальника Левой стражи Суэмори, оба были обезглавлены.

А Тайра приступили к раздаче наград отличившимся в недавнем сражении. Сигэмори — сын и наследник Киёмори, был пожалован должностью правителя земли Иё. Мотомори, второй сын Киёмори, стал правителем земли Ямато. Третий сын, Мунэмори, стал правителем Тотоми. Младший брат Киёмори[87] стал правителем Микавы. Воин Ито Кагэцуна назначен правителем Исэ. Собранием руководил Касан-но ин дайнагон Тадамаса, писарем — курандо Томоката.

Старший брат князя Нобуёри — старший чиновник Военного ведомства Мотоиэ, младший чиновник Ведомства Земель и Налогов Мотомити, новый секретарь государя Нобутика, младший командир стражи из Овари Нобутоси, правитель земли Харима Ёситомо, старший чиновник управления покоев государыни Томонага, младший военачальник дворцовой стражи Ёритомо, старший чиновник Ведомства Церемоний из Садо Сигэнари, правитель Тадзима Арифуса, Камада-бёэ Масаиэ, а также родичи мятежников, а всего семьдесят три человека были лишены должностей. Ещё вчера были они одарены государевыми милостями, а семьи — осыпаемы наградами, а ныне их казнят, и девять поколений их родичей горюют и плачут. Радость, что испытали во сне, наяву оборотилась печалью. Вечерняя луна вскорости скрылась в облаках грехов-заблуждений, а утренний смех ввечеру сменился слезами. Цветок распустился — но всего лишь на миг; мимолётность сущего, бренность живущих явились на наших глазах. Пределы жизни и смерти — кто из людей избегнет их горестей?

С той поры, как при государе Хорикава во втором году Касё[88] покарали правителя земли Цусима Ёситика[89], и до второго года Кюдзю[90] правления государя Коноэ, более трёх десятков лет в Поднебесной погода была спокойной, народ был осчастливлен добродетелями Яо и Шуня, волны в море стихли, страна наслаждалась добродетельным правлением, как в годы Энги и Тэнряку[91]. Однако не прошло и нескольких лет со времени битв годов Хогэн — и снова начался вооружённый мятеж. «Мир уже близок к упадку, и пришли времена, когда рухнет государство», — скорбели люди знающие.

В двадцать девятый день снова собрали государственный совет. Решили, что поскольку разбойники несколько дней занимали дворец и творили бесчинства, то без церемонии очищения дворца невозможно там пребывать государю, и временным местом пребывания его выбрали дворец государыни Бифукумонъин, что у пересечения Восьмого проспекта и улицы Карасу-мару. Младший военачальник Левой стражи Сигэмори в простой одежде-наоси и со стрелами сопровождал государя.

6 | О ТОМ, КАК ТОКИВА УЗНАЛА ОБ ОПАСНОСТИ, ЕЙ УГРОЖАВШЕЙ, А ТАКЖЕ О ТОМ, КАК СЫНОВЕЙ СИНДЗЭЯ ПРИГОВОРИЛИ К ССЫЛКЕ

У Левого конюшего Ёситомо было ещё трое младших сыновей, которых родила ему Токива, придворная дама государыни Нидзё. Старший, Имавака, семи лет, средний, Отовака, пяти лет, и самый младший, Усивака, что родился в этом году. Ёситомо очень беспокоился об этих детях, и послал к ним молодого Конномару.

— Когда он проиграл битву, ему пришлось бежать куда глаза глядят, но при этом он так переживал за детей, что не замечал дороги. Как только найдёт землю или даже деревню, где можно пребывать в безопасности, непременно сразу же пришлёт за вами. А до тех пор нужно вам скрыться в горных селениях и ждать! — говорил Конномару, а Токива, услышав это, укрылась с головой и затихла в горе.

— А где отец? — кричали наперебой дети. — Что с господином конюшим? — и горько плакали. Токива же поднялась с ложа и спросила сквозь слёзы:

— А куда же он направился, не сказал?

— Собирался посетить своих потомственных вассалов, и сказал только: «В Восточные земли». Только это и могу сейчас сказать, — ответил Конномару и собирался уже уходить, когда Имавака вцепился в его рукав:

— Мне уже исполнилось семь лет. Я достаточно взрослый, чтобы убивать врагов отца. Посади меня на твоего коня позади себя и вези к нему! Здесь не спрячешься, а чем гибнуть от рук приспешников Тайра, лучше уж ты убьёшь меня своей рукой! Как хочешь, только увези меня отсюда! — плакал он, так что Конномару был не в силах спокойно смотреть, и жаль было силой отцепить его.

— Господин конюший скрывается на Восточной горе, Хигасияма, и как стемнеет, я тебя к нему отвезу. А теперь изволь отпустить рукав! — так обманул он ребёнка, а Имавака, сказав: — Ну ладно… — отпустил его, и невыносимо жалко было видеть его лицо, заплаканное, но улыбающееся. И когда Конномару, выждав, собрался в путь, Токива, обливаясь горькими слезами, сказала:

— Как грустно расставаться с тем, кто принёс весть от мужа! — и сколь это было печально…