Повесть о школяре Иве - [3]

Грамматика говорит, диалектика учит истине, риторика расцвечивает речь.

Музыка поет, арифметика считает, геометрия рассматривает, астрономия изучает светила.

И старик раскрывал большую старую книгу в деревянном, обшитом кожей переплете с листами пергамента, покрытыми ровным письмом с искусно переплетенной красной, зеленой и голубой вязью заглавных букв и показывал на одной из страниц изображение грамматики — «матери и основы семи свободных наук». Она была изображена в виде царицы, покоящейся под древом познания добра и зла. На голове ее — корона, в правой руке — нож для подчистки ошибок в рукописях, а в левой — связка прутьев для наказания нерадивых учеников. Священник говорил, что переписывание книг — «это подвиг бессмертный», и на особенно усердных переписчиков нисходит божья благодать. Так, у одного монаха, когда потух светильник, засияли пальцы левой руки, освещая страницу, которую он переписывал.

Он внушил своему ученику любовь к чтению, а с ней и страстное влечение к знанию, мечту стать таким же ученым, как и его учитель.

Отец Ива склонился на уговоры священника и отпустил сына в Париж: может быть, он, окончив учение в школе, станет сам учителем или клириком — им живется легче и лучше, чем вилланам.

Выслушав всяческие наставления отца и своего учителя, Ив стал собираться в далекий путь. Вместе с благословением старый священник подарил своему ученику небольшую книгу изречений отцов церкви, тщательно переписанных им самим. В конце последней страницы была сделана мелкая надпись: «Священника Гугона в молитвах помяните, что во Христову славу сию книгу написал». Ив с особенной тщательностью завернул и перевязал веревочкой этот подарок и уложил его на дно своего дорожного мешка.

После трогательного прощания с двумя единственными близкими для него людьми, провожаемый их лучшими напутствиями, полный надежд на успех задуманного, Ив бодро зашагал по большой дороге, ведущей в Шартр — столицу графства, а оттуда на северо–восток — в Париж, сто двадцать лет назад, в 987 году, ставший столицей французского королевства. «Город ни с каким иным не сравнимый, — как говорил Иву его деревенский наставник, — основанный в древности кельтским племенем паризиев на двух больших островах широкой полноводной Сены и названный ими «Лутуэци». Римляне, завоевавшие «Кельтскую Галлию», называли этот город «Лютеция паризиев», а франки, пришедшие в V веке на смену римлянам, называли город «Паризия».

Вот уже прошло шесть дней, как Ив покинул свою родную деревню, и всю дорогу в мечтах своих он рисовал себе этот великолепный город, «ни с каким иным не сравнимый», «город науки» и его будущего счастья.

Так шли они друг за дружкой, не останавливаясь, торопясь выйти из леса. Зелень закрывала свет, не давала прохлады: день был очень жаркий. Голова кружилась от духоты и дурманящего запаха увядающих трав. Болтавший вначале Госелен умолк. Слышался шелест раздвигаемых ими веток, сухой хруст под ногами и однообразный звон ручья.

Прошло много времени, наконец над головами путников стали то и дело появляться ярко–синие просветы. Лес поредел, и вскоре ручей вывел их на светлую и широкую поляну, всю усеянную цветами белых ромашек и лиловых колокольчиков. На верхушках деревьев искрились красновато–золотистые отсветы солнца — день шел к концу. На краю поляны, окруженной яркой зеленью диких яблонь, уродливым скелетом огромного чудища, растянувшего в стороны исковерканные лапы, торчало обожженное молнией дерево.

— Отдохнем? — предложил Госелен. — Время еще не такое позднее, — кивнул он на небо. — А кстати и подкрепимся. Смотри сколько!

Он бросился к кустам, обильно покрытым крупными черными, с сизым налетом ягодами. Сняв свои мешки и набрав полную шляпу ежевики, друзья уселись и начали угощаться сладким и смолистым соком.

От высокой травы, от цветов тянуло душистой свежестью. Где‑то неподалеку ворковала горлица.

Поев ягод, Ив лег на траву. По стебельку травки ползла вверх божья коровка, срывалась и снова ползла. Добравшись до верхушки стебелька, она сидела не двигаясь. Ив загадал: если полетит — удача. Божья коровка раскрыла коробочку спинки, выпростала из нее прозрачные крылышки и улетела, мигом растаяв в синеве неба. Словно отвечая на мысли Ива, Госелен сказал:

— Спасибо колдунье — все идет как нельзя лучше. Это она послала нам поляну с ежевикой. Теперь для полной удачи она должна послать нам…

Он не договорил и вскочил на ноги. Ив приподнялся.

— Слышишь? — тихо спросил Госелен.

— Слышу.

— Это рог.

— Это рог.

— Далеко.

— Далеко.

Они стали напряженно прислушиваться. Им казалось, что звук рога доносится то с одной стороны, то с другой, то приближаясь, то удаляясь. Прошло немного времени, и они услыхали совсем близко легкий бег, треск, шуршание. С дальнего от них дуба вспорхнула горлица и взвилась в высоту. Из зарослей вокруг дуба выскочил на поляну стройный олень с ветвистой короной рогов. Он остановился, испуганно озираясь, тяжело поводил боками и раздувал ноздри. Ноги его дрожали. Иву стало жаль этого загнанного охотниками животного. Видно было, что олень пронесся по лесу не одно лье. Но стоял он только одно мгновение и, оглянув поляну, пересек ее и снова ринулся в лес, спасаясь от погони.