Повесть о Сашке - [2]

— Вставай, засоня, — на распев пропела Сашка и стоящие на полках пробирки отозвались ей легким звоном.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Костя, обнимая подушку.

— Ты какой вчера вечером фильм смотрел?

— Отвяжись.

— Ну, скажи.

— «Истребители» — называется.

— Хороший?

— Хороший, но ты его не поймешь.

— Почему это не пойму?

— Мала еще слишком.

На эти слова хорошо бы запустить в брата подушкой или чем-то потяжелее. Но нельзя, жалко расставленных кругом пробирок. Сашка тяжело вздыхает и идет пить чай с вареньем, и бубликами.

«Вовсе я не маленькая. В шестой класс уже перешла» — думает девочка. Но взглянув на пробирки, вспоминает, что и в шестом классе она еще не будет изучать химию, и настроение ее еще больше портится. Она садится за стол, смотрит как тетя Люся — младшая мамина сестра, торопливо пьет чай, проглядывая газету.

— Ну, что там пишут? — спрашивает Марина Сергеевна сестру.

— Да ничего особенного.

— Тогда и нечего за столом читать. Ведь подавиться можно.

— В Берлине в театре ставят пьесу Горького по повести «Мать».

— Во-первых, это не повесть, а роман.

— Ладно, хватит меня учить. Начинай сразу с «во-вторых».

— Во-вторых ты считаешь, что с немцами у нас все нормально? Мы им хлеб эшелонами шлем, они наши спектакли ставят и все хорошо?

— Наверное, нормально. Хотя я знаю не больше твоего.

— Ты все-таки на почте работаешь. Начальником почтового отделения.

— Вот именно — на почте, а не в министерстве иностранных дел и будет ли с немцами война, не знаю.

— Ты не кипятись, мы все после финской войны, когда три месяца подряд по ночам было затемнение, грабежи, на улицу не высунешься, стали нервными, взвинченными. Вот я и волнуюсь.

— Заболтала ты меня, того и глядишь на работу опоздаю, и не буду больше начальником, — сказала тетя Люся свернув газету и подмигнув Саньке.

Тут появился Костя с полотенцем на плече, зубной щеткой и круглой пачкой зубного порошка в руках.

— Давай быстрее в ванну, а то кто-то из соседей займет, — говорит ему мама.

— Займет, так я в кухне, почищу.

— Ты же знаешь, что Петр Петрович, ругается, когда ты чистишь в кухне. Говорит, что от этого раковина забивается.

— Ты как химик понимаешь, что она забивается от вермишели, которую он промывает в дуршлаге, — возразил Костя.

В огромной ленинградской коммунальной квартире, в которой они живут, вечно кто-то чем-то не доволен. Они уже давно привыкли к этому. К тому же эта одна из немногих семей, у которой в пользовании целых две комнаты и многие им завидуют.

— К химии, это не имеет никакого отношения. Поторопись, опоздаешь, — продолжает мама.

— У нас расписание сдвинули, не опоздаю, но домой вернусь поздно.

Мама треплет его по растрепанным после сна волосам и тут ей на глаза попадаются ключи, оставленные на буфете.

— Вот дуреха Люська, ключи забыла.

Внимание мамы переключилось на Саньку.

— Отнесешь ей ключи сейчас, или попозже.

— Отнесу перед обедом.

И все это закончилось драмой на почте.

«Хорошо, что тетя Люся пошла на обед домой» — думает Сашка.

«А если бы не пошла?» — возникает ужасная мысль, но думать об этом страшно.

Поздно вечером пришла домой тетя Люся. Она долго о чем-то шушукалась с мамой. Санька прислушивалась, пытаясь понять, но у нее ничего не получилось. Потом тетя Люся подошла к Санькиной кровати и прошептала:

— Никому, ничего не рассказывай.

Глава 2

С самого детства Сашка помнила фразу, как-то сказанную ее бабушкой:

— Живи честно, не укради, не лги, не убий.

— Что же, совсем, совсем не врать? — удивилась тогда Сашка.

— А ты попытайся, раз, второй, потом привыкнешь, — усмехнулась тогда бабушка.

Вспоминая бабушку, Сашке тут же виделись огромные арбузы и ароматные дыни. Оно и понятно, ведь бабушка жила в Одессе. Туда всей семьей они ездили почти каждое лето, объедаться абрикосами, персиками, виноградом, ведь простые помидоры и те в Ленинграде были редкостью.

Больше всего девочка любила бывать в кино и на маминой работе. Военизированная охрана чужих на хлебозавод не пускала. Но разве Сашка чужая? Мама выписывала ей специальный пропуск, а когда та входила в лабораторию, то искали ей самый маленький белый халат, которому все равно приходилось подворачивать рукава. Студентки проходившие практику на хлебозаводе, хоть и улыбались глядя на девочку, но относились к ней уважительно.

— Образец заливается реактивом и помещается в низко-скоростную центрифугу. При скорости двести оборотов в секунду пробирка с продуктом раскручивается в течение десяти минут. После этого образец нагревается, — диктовала Марина Сергеевна студентам и Сашка сидя в лаборатории восхищалась всеми этими мамиными значительными, но не совсем понятными фразами.

Хотя она и не совсем понимала, как хлеб с батонами могут печься с помощью химии или реактивов.

— В пробирках и колбах что — ли?

Когда она задавала такие вопросы, смеялись и мать, и несносный брат Костик, и даже Тетя Люся, которая жила вместе с ними. Ей было уже около 50, но она до сих пор была не замужем и детей своих у нее не было. Потому она в своих племянниках души не чаяла, потакала им, в особенности Саньке. Мама брала с собой на работу — Костю, а тетя Люся — Сашку. Александре не очень нравилась «почтальонская» работа. Она не видела в ней ничего интересного — «Сиди себе, печатай на машинке, принимай и отдавай посылки, письма, телеграммы. Особенно ей не нравились нетерпеливые посетители.