Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - [80]

– О люди, вот пришли к нам мужчина к женщина, а откуда неведомо. А еще сказали они тем, кто встретил их, что поведают принесенную весть лишь всему Кругу племени нашего. Есть у них такое право – у тех, кто согласен рискнуть. Ибо если окажутся они чужестранцами, у которых нет другого дела в нашей земле, кроме как, например, одурачить нас, то скоро умрут они злою смертью… еще могли они прийти к нам для того, чтобы острым кремневым лезвием и огнем отправили мы их к Божеству… или же принести от другого племени весть, дарующую жизнь или смерть. Теперь да внемлем слову, которое скажут они о себе и причине, приведшей их сюда. Но кажется мне, что вождь среди этих двоих женщина; ей и говорить слово, потому что – о все вы! – мужчина склоняется к ее ногам, как тот, кто служит и поклоняется ей. Говори же, о женщина, пусть наши воины услышат тебя.

Тут Дева возвысила голос, сделавшийся чистым и пронзительным, словно флейта лучшего из менестрелей:

– Внемлите, люди племени Медведя, я задам вам вопрос, и пусть сидящий передо мной вождь даст ответ на него.

Старец качнул головой, и Дева продолжила:

– Скажите мне, Дети Медведя, много ли времени прошло с тех пор, как видели вы собственное божество воплотившимся в тело женщины?

Ответил старик:

– Много зим миновало с тех пор, когда отец моего отца был ребенком; он-то и видел это самое божество в телесных очертаниях женщины.

Тут прорекла Дева вновь:

– Рады ли вы были приходу Богини, обрадуетесь, если она вновь объявится среди вас?

– Да, – отвечал старый вождь, – ибо она дарила дары, учила и явилась не страшной, а юной женщиной, такой же пригожей как ты.

Тогда возгласила Дева:

– Настал день вашего счастья, ибо старое тело скончалось, и я, сделавшись новой плотью вашего Божества, пришла к вам ради вашего блага.

Тут великое молчание воцарилось в Кругу, доколе старик не заговорил снова:

– Что сказать мне, чтобы остаться в живых? Ибо если ты и вправду Богиня, и я посмею тебе угрожать, разве не погубишь ты меня? Однако сладкие уста твои произнесли великое слово, и бремя крови легло на твои лилейные руки… Ибо как еще могу смыть с себя позор Дети Медведя, если их одурачат легкомысленные лжецы? Посему скажу: дай нам знак… Если ты – Богиня, для тебя это будет несложно; если же нет, ложь сделается очевидной, и тебе придется принять воздаяние. Ибо мы предадим тебя в руки этих вот женщин, которые ввергнут тебя в близкотекущий поток, но лишь после того, как утомят себя поркой. Но мужчину, стоящего перед тобой на коленях, мы отдадим истинной Богине, и он отправится дорогой кремня и огня. Слышала ты меня? Тогда дай знак и яви признак.

Выслушав подобное слово, Дева нисколько не переменилась обличьем; лишь очи ее прояснились и посвежели щечки, а ноги чуть шевельнулись, словно радуясь предстоящей пляске.

Оглядев Круг, она молвила голосом по-прежнему чистым:

– Старик, тебе нет нужды опасаться за подобные речи. Истинно, не мне угрожаешь ты побоями и злою смертию, а какой-то легкомысленной дуре и лгунье, которой здесь нет. Теперь внемли! Знаю я, что нужен вам от меня знак, что хотите вы, дабы послала я дождь, который прекратит затянувшуюся засуху. Однако за дождем этим мне придется сходить в Южные горы, посему пусть несколько воинов проводят меня, а со мной – моего слугу до великого ущелья в вышереченных горах, куда мы выйдем без промедления, в сей же день.

Тут она умолкла ненадолго, однако никто не отверзал уст и не шевелился, и все Медведи как бы превратились в каменные изваяния среди глыб.

Тут она заговорила снова и молвила так:

– Некоторые сказали бы, о Дети Медведя, что достаточно вам и такого знака и признака, однако я знаю вас… ведомы мне ваше упрямство и капризное сердце: дар, что еще не в вашей руке, несть дар для вас, и чудо еще невиданное не трогает ваши сердца. Посему же, воззрите на меня, стоящую перед вами, на меня, пришедшую из куда более прекрасного края, из зеленого леса… видите, разве не принесла я с собою лето, сердце, что прибавляет, и руку, которая дарует?

И тут, на этих словах, увядшие цветы на платье ее налились жизнью и заново посвежели; ветки жимолости, что лежали на тонких плечах ее вокруг шеи, сами собой сплелись, обвивая ее и окружив Деву своим благоуханием. Лилии, лежавшие вокруг чресл ее, подняли головки, рассыпая золотую пыльцу, чистые васильки засинели на платье, шиповник на голове покрылся цветами, потянулся листьями к ее ступням. Приплетавшиеся к шиповнику полевые цветы лишь подчеркивали, насколько стройны ноги Девы, а костенец разом усыпал платье ее самоцветами. Так стояла она посреди сего цветенья, словно огромная восточная жемчужина, обрамленная золотым узорочьем; ветерок же, летавший долиной, разносил благоухание по всему Кругу.

Тут уж и впрямь Медведи вскочили, завопили и закричали, грохнули в щиты и подбросили копья. После же старейшина поднялся со своего седалища и смиренно приблизился к Деве, моля открыть, чего хочет она; прочие же группами собирались вокруг, однако же к Деве подступать не дерзали. Отвечая же древнему вождю, Дева сказала, что немедленно выступит к горам, дабы послать оттуда дождь, которого здесь заждались, а после уйдет подальше в сторону юга, однако они услышат о ней или увидят прежде, чем зрелые люди отправятся к праотцам.