Повесть о потерянном времени - [27]

И, в итоге, фальшиво недоуменному взгляду старшего воинского начальника, бодро выскочившего (ну чем не черт из табакерки!) в намеченное им самим время на плац для обозрения большого количества находящегося под его началом военных, предстает удручающая картина измученного воинства, мечтающего только об одном — скорейшем исчезновения из поля их воинского зрения этого свежерадостного «бодрячка». А «бодрячок» начинает прикидываться и изображать непонимание пред ним происходящего. Вроде как в каком другом, в небесном каком-то полку доселе служил он и этой приземленной действительности не знает. А в не знании своем ничего не понимает и понимать не хочет. «Здравствуйте, товарищи!» — истошно вопиет он. «Зрав-гав-жел-гав-тов-гав-пол-гав» — уныло вторят ему сотое за это утро приветствие усталые «товарищи». «Не понял! — взвизгивает бодрячок. — Вас, что с утра не кормили?! Зам по тылу, кормили Вы их сегодня? Не говном, я надеюсь, кормили? То-то же! Еще раз: «Здравствуйте, товарищи!» И так до тех пор, пока доведенные до состояния крайнего озверения военные не прокричат в ответ какую-нибудь перемешанную с матом ахинею, но громко и озверело так прокричат. Это сразу как-то успокаивает старшего воинского начальника, и начинает он долго и нудно о чем-то говорить. Ну, к примеру, о том, что надо там что-то искоренять. А, искоренив это все подчистую, необходимо начинать укреплять и неуклонно повышать, а иначе он чего-то там не потерпит и тогда — пощады от него не надо ждать никому. В общем, всегда у военных этих примерно так все и происходит. Наверное, будет так и этот раз.

А вот и он, разлюбезный подполковник Шахрайчук. Сегодняшний «бодрячок». Вечерний шоумен. Сейчас зажжет он не по-детски. Готовясь к этому действу Шахрайчук стремится четко выдержать время и вальяжно спускается по штабным ступенькам. Останавливается и удивленно смотрит на безмолвно приветствующего его старлея. Прикладывает руку в ответном приветствии и проникновенно осведомляется: «Вы, шо? Вы якого ообще-то, члена здесь стоите? Чему нэ в строю? Вы шо, нэ знаете, шо назначены замом командира роты? Ах, якой роты нэ знаете? И я обещал Вас назначыть и зара прэдставыть? Ах, ызвынайтэ, моглы бы уже все узнать за то врэмя, поки вы тут ошиваетэсь, ще в нас всего одна вакантна должност зама ротного. Во второй ротэ старшэго лэйтенанта Бчелкина! Вот нэхай Вас там и прэдставлають! Идытэ соби становитэся в строй. И швидче. Я поки жду. Нэ могу из-за Вас ничего начати».

Резко развернувшись, Сергей подчеркнуто неторопливой и прихрамывающей походкой отправился к указанной ему роте: «Ах ты, козел вонючий, — зло подумал он, — мало того, что по его милости пришлось говном почти час дышать, да еще спать придется под лестницей, так он еще и до представления не снизошел, мерзавец. Сломать решил меня, бездарь? На-ка вот, выкуси! Не на того попал! Так, а что он сказал про ротного? Пчелкин? Это ведь, наверное, тот придурок-«старлей», встретившийся недалеко от КПП? У него вроде тоже фамилия какая-то из жизни насекомых была? А может, все-таки, это другой какой старлей? Мало ли в Бразилии Донов Педров? Да нет, тот самый! Вон его надменная «треуголка» возвышается над локтем правофлангового бойца из второй коробки. Да-а-а, очень похоже на то, что влип ты, очкарик! Ладно, где наша не пропадала!? Прорвемся! Как говорится: меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют!»

Размышляя таким образом, Сергей добрел наконец до строя второй роты, привел морду своего лица в насмешливо— подобострастное состояние и с шутовским полупоклоном обратился к «Наполеону» в соответствии с действующими Уставными положениями: «Разрешите, мол, в строй-то встать, товарищ самый старший на свете лейтенант?» На лице «Буанопарта» опять было начало прорисовываться возмущение, с губ его готова была сорваться какая-то ненужная, неуместная совершенно реплика. Но он справился с собой (Еще бы! На штабном крыльце в свирепом нетерпении переминался с ноги на ногу грозный командир) и по-императорски милостиво так, жестом таким всем понятным взял и просто так разрешил: «Становитесь, мол». А куда бы он еще делся? Его ведь так просто, для этикета спросили. Он ведь не у тещи на блинах сейчас находится. В армии он. А в армии действуют суровые уставные положения. А положения эти ни в коем случае не допускают такого безобразия как лишение военного удовольствия скорейшей своей постановки в какой-нибудь строй. Причем совершенно не важно в какой. Даже просто проходящий мимо. Идет, к примеру, военный по незнакомой местности, чувствует себя неуютно: кругом незнакомые люди, косые взгляды, ненужные встречи могут случиться. А тут строй мимо проходит, топает себе под перестук походного барабана и покрикивание бредущего сзади командира. Что делает военный? Конечно сразу же подскакивает к командиру: «Военный такой-то. Так, мол, и так — не могу иначе как в строю». Командир, если это настоящий командир, никогда не будет возражать. Настоящему командиру всегда дополнительные люди нужны. Ведь чем их больше в строю топает, тем «круче» выглядит и сам командир. Поэтому военный сразу — прыг в строй. И топает себе дальше, как ни в чем не бывало. Со спокойной душой теперь топает. Не важно куда. Знает он, что теперь уж точно не пропадет. Он, военный этот, ведь где бы ни находился, всегда при деле будет. Потому как — на службе он.