Свои короткие руки Ардалион Петрович обычно держал за спиной. Враги утверждали, что и короткими руками он всех и все достает. Зато истинным украшением Пузырева была его речь: медленная, строгая, насыщенная народными оборотами и просторечием. Низкий голос, как бы идущий из нутра, придавал этой словесной вязи убедительность.
И друзья и недруги сходились на том, что Ардалион Петрович умеет со вкусом одеваться и не жалеет для этого средств. Для каждого костюма — своя обувь и шляпа, того и другого великое множество. Сотрудники института порой держат пари, в какой именно шляпе или туфлях придет сегодня профессор.
Как могла такая умная и взыскательная девушка влюбиться и выйти замуж за него?
Случилось Лозовскому лет десять назад, будучи научным сотрудником института терапии, пользоваться услугами и руководить занятиями своей помощницы — молодого врача. Она недурно была подготовлена, хорошо знала физиологию и у постели больных обнаруживала опыт и сообразительность. Девушка любила терапию, пристрастилась к ней так, как это только возможно в дни неистовой юности. Трудилась она с завидным увлечением, молча, спокойно, изредка нарушая тишину глубоким вздохом. Казалось, в глубинах ее существа идет сокровенная жизнь, и низко опущенные веки и плотно сомкнутые губы эту тайну охраняют. Лозовскому нравились сосредоточенно–строгий облик девушки и ее готовность без устали работать. Сотрудников кафедры привлекало другое: ее тонкая, стройная фигура, скупая улыбка и обаятельная манера держаться.
Однажды, когда в лаборатории никого, кроме Лозовского и его помощницы, не было, из соседнего поме–щения вдруг донеслись женские крики о помощи. В небольшой, слабо освещенной комнате, служившей для опытов на животных, они увидели пожилую ассистентку, которая, едва удерживая за ошейник мечущуюся собаку, не сводила с нее испуганных глаз. Бешеное животное, истекая слюной, норовило укусить ассистентку, в любой момент могло произойти несчастье. Прежде чем Лозовский успел на что–нибудь решиться, молодая сотрудница бросилась к собаке, ухватила ее за ошейник и увела из помещения.
В последующие дни на кафедре только и говорили, что о случае с бешеной собакой. На утренней конференции из пятнадцати минут, отведенных для кратких сообщений, десять были посвящены отважному поступку девушки. Неожиданно возросший к ней интерес не миновал и Лозовского. Он разглядел у своей помощницы многое такое, чего раньше не замечал. Она умела со вкусом, изящно одеваться, не подчеркивая перед другими преимущества своего туалета. Платье и халат удивительно шли ей, а темная шляпка с замысловатой лентой, пристегнутой к полям, делали прелестной. Достоинствам дев}чнки, казалось, не было предела: ее спокойствие поразительно, она никогда не выходит из себя. Иногда, правда, ее лицо каменеет и во взгляде сквозит холодок, но и это не безобразит ее. Смеется она тихо, смех ее немногим больше улыбки, ходит она медленно, отвечает не сразу, после короткого раздумья. Как подобает герою из романтической повести, склонному чуть ли не с первого взгляда влюбляться, Лозовский довольствовался немногим…
Время от времени восторги и восхищения сменялись коротким отрезвлением. Здравый смысл поднимал поникшую голову, чтобы сказать: «Кокетство и улыбки тебе голову вскружили, все это сущие пустяки. Задачи любви решаются трезвым сознанием и свежей головой, никаких неизвестных, ответ должен быть ясен обоим — точно ли вы подходите друг к другу, что вам это чувство сулит и хватит ли его на всю жизнь?»
Верное своей природе, любовное чувство действовало здравому смыслу наперекор. По–прежнему любая удачно брошенная фраза, наивный жест, малейший успех девушки в повседневных делах наполняли Лозовского счастьем. Как подобает влюбленному, он многое увидел, но еще больше упустил. Где было счастливцу заметить, что его влюбление совпало с подвигом девушки и с тем, что сотрудники все больше заглядывались на нее. Случай с бешеной собакой лишил его памяти, а заодно и самообладания.
Служебные обстояте/.ьства Еынудили Лозовского надолго оставить Москву. Он уехал весной и вернулся к началу осени. Разлука подействовала на него благотворно, она развеяла иллюзию и вернула ему утраченный покой. По–прежнему научный сотрудник и его помощница встречались в лаборатории и в клинике, бок о бок трудились, довольные друг другом и собой. Лозовский о прошлом не вспоминал, словно вовсе не был уязвлен любовью…
Как–то зимним вечером, после особенно трудного дня, девушка предложила Семену Семеновичу пойти с ней на концерт в Большой зал консерватории. Ее подруга заболела, — не пожелает ли он воспользоваться билетом? Концерт обещал быть интересным, и Семен Семенович согласился. Музыка Шопена, Шуберта и Моцарта всегда ему нравилась, помимо того, хороши были исполнители.
Они встретились в фойе и, веселые, довольные, заняли свои места. Раздались первые звуки оркестра, и с этого момента девушка преобразилась: глаза затуманились, взгляд стал далеким, чужим. Семен Семенович и сам горячо любил музыку, но так слушать и чувствовать он решительно был неспособен. В антракте девушка, обычно молчаливая, сдержанная и казавшаяся ему поэтому суховатой, много и горячо говорила, обнаруживая понимание сложнейших нюансов музыкального искусства.
