Повесть о Морфи - [37]

Когда Пол вошел к матери, миссис Тельсид была чрезвычайно озабочена: квартет профессиональных музыкантов, помогавший ей в работе над оперой, явился не в полном составе, не хватало второй скрипки.

– Увы, миссис Тельсид, его надо понять! – сказала первая скрипка. – Наш друг понес тяжелую потерю. У него умер ребенок, сегодня он хоронит его.

– Какой ужас! – схватилась за виски миссис Тельсид.

– Что вы, миссис Тельсид! – вступился виолончелист, понявший неправильно возглас хозяйки. – Наш друг может опоздать, но никак не может не прийти совсем! В конце концов ведь и ребенок-то был совсем маленький – вот такой!

– Итак, отныне скорбь измеряется в дюймах! – серьезно сказал вошедший Пол. – Мамочка, можно тебя на минутку?

Они отошли к окну.

– Дело в том, мама, что мне придется поехать на несколько месяцев в Европу, – непринужденно сказал Пол. – Меня пригласили в Англию на очень почетный съезд, я никак не могу отказаться.

Миссис Тельсид пытливо смотрела на сына.

– Ты уверен, что не можешь отказаться, Пол?

– Совершенно уверен, мамочка. Кроме того, что плохого в том, что я проедусь в Европу? Ты сама говорила, что стоит предпринять такую поездку просто так, чтобы пополнить образование.

Мать смотрела в окно мимо Пола, брови ее дергались.

– Мы ждем вас, миссис Тельсид! – крикнул один из оркестрантов.

И она решилась.

– Ты не забыл моих слов, Пол?

– Каких слов, мамочка?

– О том, что джентльмен не играет на деньги, и о многом другом… Ты помнишь свое обещание?

– Как же я могу забыть его!

– Хорошо, Пол, тогда ты можешь ехать. Когда ты отправляешься?

– Завтра утром, мамочка.

– Так срочно?

– Времени совсем мало, мамочка.

– Хорошо. Я встану пораньше и соберу твои чемоданы.

– Эллен уже собрала их.

– Тем лучше. Перед отъездом зайди со мной проститься.

– Разумеется, мамочка!

И довольный Пол выскользнул из гостиной, откуда уже неслись звуки увертюры. Он постоял за дверью и отправился прощаться с Эллен.

На следующий день, 26 мая, Пол выехал на пароходе «Натчез». Он прибыл в Нью-Йорк 8 июня.

9 июня, даже не повидавшись ни с кем из нью-йоркских шахматистов, Пол отплыл на трансатлантическом лайнере «Аравия» в Старый Свет. Он не хотел привлекать внимания к своей поездке.

Он ехал завоевывать Европу и Мэй совершенно один, никому не известный и свободный как птица.

Одиночество не мешало ему. Пол был счастлив, как мальчишка, в первый раз вырвавшийся на свободу.

XI

«Аравия», лайнер первого класса, шла на восток.

Вздымаясь и опускаясь, нос ее резал зеленую воду Атлантики, и жирно шлепали рассеченные воды по выпуклым черно-белым бокам корабля.

Погода стояла отличная.

Долгие летние дни просиживал Пол на палубе, на полосатом, парусиновом шезлонге, лениво следя за облаками, плывущими в небе. Пол ехал один. Клубы в Новом Орлеане и Нью-Йорке предлагали ему провожатого, но он предпочел отказаться. Отказался он и от денег. Деньги у него были – он не хотел ничьей помощи, он должен был победить Европу один на один.

Он был один и совершенно счастлив.

Через двенадцать дней – время, близкое к рекорду тех лет, – «Аравия» вошла в Ливерпульский порт. Пол пересел в железнодорожный вагон, хоть этот вид сообщения ему совершенно не понравился. Высадившись на лондонском вокзале, Пол с трудом нашел кэб. Никто не встречал его, он слегка обиделся.

Он приказал везти себя в гостиницу. Краснолицый кэбмен в цилиндре с кокардой влез на высокие козлы позади седока и щелкнул бичом.

Через полчаса Пол был на Стрэнде. Коридорный, похожий на министра, отвел Пола в просторную холодную комнату и попросил уплатить за неделю вперед. Пол уплатил и лег спать.

Через час он проснулся, ему было холодно. Пахло пылью и плесенью, где-то под полом скреблась мышь.

Пол позвонил и попросил растопить камин. Его лихорадило.

Заспанная горничная, похожая на кильку в локонах, растопила камин, посмотрела на Пола выжидательно, зевнула и вышла.

Дрожа под одеялом, Пол пристально глядел в огонь.

Шурша, распадались огненные холмики, оранжево-черные тени бегали по ним. Мышь продолжала скрести.

Пол согрелся и уснул.

Проснулся он поздно и сразу вспомнил, что сегодня – 22 июня, день его рождения. Ему исполнился двадцать один год.

Пол усмехнулся под одеялом. Сегодня уже могла бы состояться церемония допущения в суд… Но стоит ли спешить? Перед ним – бесконечно долгая жизнь, адвокатура успеет, десять раз ему опротиветь. Сейчас перед ним стоят более важные, более ответственные задачи. Надо решать их, а адвокатура подождет.

Так обычно рассуждает Юность.

Пол оделся и пошел завтракать. Он сел у окна и потребовал газеты. Ни в одной из лондонских газет не было ни строчки о его приезде, Лондон не знал о нем.

Пол удовлетворенно улыбнулся, но где-то в глубине души равнодушие прессы обидело его. Как примирить это противоречие, он не знал.

Прогуляв по Лондону весь день, Пол рано пообедал и отправился в шахматный клуб.

На протяжении веков шахматы пользовались весьма малой популярностью среди коренных англичан, всему предпочитавших сначала медвежью травлю, а затем бокс и футбол.

Интерес к шахматам зародили выходцы с Европейского континента. Великий Филидор прожил в Лондоне долгие годы, и вокруг него собралась небольшая кучка восторженных почитателей и последователей. Когда Филидор умер, сильнейшими игроками Лондона были его ученики: преподаватель Саррот, эмигрант де Бурблан, архитектор Паркинсон и торговец музыкальными инструментами Льюис. Реакционная деятельность Священного союза, в посленаполеоновскую эпоху пресекавшая всякое проявление свободной мысли в Европе, пополнила Лондон новой многочисленной волной политических эмигрантов. Русские, поляки, венгры, итальянцы – все они обосновались в Лондоне, и среди них было немало сильных шахматистов. Пришельцы оживили и развернули в Англии шахматную жизнь. Шахматные клубы стали насчитываться десятками, они существовали чуть ли не в каждом кафе. От бородатых поляков и итальянцев шахматная страсть передалась коренным лондонцам. В одном из кафе некий мистер Глидден организовал специальную шахматную комнату, ставшую впоследствии знаменитым «Диваном».