Повесть о моем друге - [46]

Сергей снова улыбается:

— Я, знаешь, наблюдал как-то его и Щусева. Жолтовский, кстати, родом из Белоруссии. Он старше Щусева лет на шесть, но о Щусеве иначе, как «юноша», и не говорит, а тот в ответ: что, мол, вы его слушаете, он же мальчишка еще… А мальчишке — семьдесят пять, всему миру известен.

Утром секретарь ЦК обычно слушал ночную сводку.

— Сегодня в ночь вылетели в тыл врага 16 самолетов.

— Какие именно?

— Сейчас уточню. — Сергей потянулся к телефону и через несколько минут разъяснил: — Десять «Дугласов», шесть — У-2.

Пономаренко поморщился:

— Слушайте, я вам одну притчу расскажу. Однажды, давным-давно, некий пан встал рано-раненько и вышел на крыльцо. А мимо усадьбы проезжал крестьянский обоз. Помещик позвал находившегося во дворе приказчика:

— Пойди разузнай, что там мужики везут…

Вскорости воротился приказчик, говорит хозяину:

— Зерно везут молоть на мельницу.

— А сколько подвод в обозе?

Смутился приказчик, врать не стал, подхватился:

— Сейчас пойду сосчитаю…

Воротился, бежит — дух еле перевел, но все ж хозяину пожаловался: дескать, вот он с утра на ногах, все хлопоты на нем, а управляющий спит себе, почивает, не вставал еще. А платит хозяин управляющему вдвое больше…

Тут выходит во двор сам управляющий, потягивается. Помещик ему уважительно, по имени-отчеству:

— Николай Петрович, тут обоз мимо прошел, разузнай, любезнейший, что там есть и куда везут.

Управляющий не спешит, лошадь запрягает, едет вдогонку за обозом. Через полчаса — обратно.

— Это, — говорит, — пане хозяин, вяземские мужики в Карачево рожь молотить везут. Могут продать. Просят по двадцать семь копеек за пуд. Я торговался — так думаю, что за двугривенный отдадут. Продержим мы зерно до осени, а лучше до зимы — тогда по тридцать пять копеек пуд на мельницу переуступим. Получите вы, пане хозяин, сто двадцать целковых прибытку…

Тогда рассмеялся помещик и говорит приказчику:

— Понял теперь, дурень, отчего управляющему в два раза больше плачу?

С того дня, как услышал Сергей лукавую эту притчу, докладывал он начальнику штаба обстоятельно и подробно — сколько вылетело самолетов, какими маршрутами, как велик груз и когда вернутся на базы.

А начальник партизанского штаба, довольный, кивал, делал у себя в бумагах быстрые пометки и смешливо приговаривал:

— Хорошо, хорошо, пан управляющий.

Только они и знали, почему награждает он своего помощника таким странным титулом.

* * *

…В распоряжении Центрального штаба партизанского движения было много самолетов: Верховный считал бесперебойную, действенную связь с партизанскими соединениями и отрядами делом первостепенной важности. В опасные ночные рейсы уходили летчики полков дальней бомбардировочной авиации, в том числе и гвардейского полка под командованием прославленной летчицы В. Гризодубовой.

Сталин придавал деятельности Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Командования большое значение. Он требовал подробных и ежедневных сведений о партизанах, о диверсионной и подрывной работе. Однажды Сергей слышал, как он сказал секретарю ЦК:

— Мы откроем свой второй фронт — второй фронт в тылу врага. Сотни тысяч, миллионы людей…

Вначале руководство партизанским и подпольным движением было решено возложить на военных, а возглавить его должен был маршал К. Е. Ворошилов. Маршал уже приступил к формированию своего штаба — по образцу и подобию Генерального штаба, со множеством управлений, служб и подразделений. Но вскоре Политбюро приняло другое решение, в котором указывалось, что руководство народным сопротивлением в тылу гитлеровцев — дело не только военное, а в первую очередь партийное. Центральный штаб партизанского движения главной своей опорой имел штабы партизанского движения при ЦК Компартий временно оккупированных врагом республик и областные штабы при обкомах партии, которые зачастую сами находились на оккупированной территории.

* * *

…П. К. Пономаренко любил цитировать Маяковского:

…мне бильярд —

                           отращиваю глаз,

шахматы ему —

                         они вождям

                                            полезней.

В гостинице «Москва», оазисе мирного довоенного быта, работала бильярдная. Если выдавался — редкий случай — свободный час, Пантелеймон Кондратьевич иногда заходил туда, чтобы отдохнуть, развеяться, сыграть партию-другую. Знали об этом немногие.

…Неожиданно зазуммерил кремлевский телефон. Сергей снял трубку:

— Дежурный слушает…

В ответ раздался знакомый глуховатый голос с грузинским акцентом:

— Где Пономаренко?..

Сергей невольно подтянулся:

— Товарищ Сталин! Начальник штаба находится в одном из подразделений…

— Передайте, товарищ дежурный, вашему начальнику, что я понимаю — нужно и отдохнуть, и отвлечься. Но не нужно меня обманывать: бильярд — это бильярд, а не подразделение.

4

…Коридоры партизанского штаба…

Наши комнаты с Сергеем были в разных концах здания, и часто он вызывал меня к себе. Пройти, казалось, надо было несколько метров, времени — полминуты. Но, сплошь и рядом, после его вызова, я оказывался у Сергея по прошествии пяти, а то и десяти минут. Выйдешь, бывало, и столкнешься с легендарным «батькой Минаем», и невозможно не поговорить с ним, не узнать последние новости с родной белорусской земли. Человеком, которого партизаны любовно звали «батька Минай», был старый большевик, командир первой Белорусской партизанской бригады Герой Советского Союза М. Ф. Шмырев. Он руководил партизанскими отрядами еще во времена гражданской войны. Витебщина знала этого скромного, мужественного, внешне неприметного человека, полного глубокого человеческого обаяния. До начала войны М. Ф. Шмырев работал на небольшой фабрике в Суражском районе, и мало кто из молодых знал о его героической борьбе в двадцатых годах. Но когда раздались первые залпы Великой Отечественной, он по зову партии сколотил партизанский отряд и ушел в леса. Имя его стало грозой для оккупантов, летели под откос эшелоны, взрывались мосты, падали прошитые пулеметными очередями каратели…