Повесть о ледовом комиссаре - [64]

Среди лучших советских полярников надо было выбрать наиболее опытного на роль начальника научной станции на дрейфующей льдине. Выбор Шмидта остановился на И. Д. Папанине — человеке неистощаемой энергии и жизнерадостности, несколько лет зимовавшего в Арктике и проявившего себя отличным организатором.

Для Шмидта было ясно с самого начала, что радистом станции «Северный полюс» может быть только один человек — Э. Т. Кренкель.

В качестве ведущего научного работника дрейфующей станции был утвержден молодой ученый П. П. Ширшов, которого Шмидт хорошо знал по совместным плаваниям на «Сибирякове» и «Челюскине».

Астрономом и метеорологом был назначен также молодой научный работник Е. К. Федоров, зимовавший вместе с Папаниным на Земле Франца-Иосифа.

В начале июня 1936 года в кабинете начальника Главсевморпути собрались бывшие полярники, летчики и четверка будущих зимовщиков. Водопьянов, только что вернувшийся с Земли Франца-Иосифа, делал здесь доклад о результатах полета. Он предложил последнюю остановку воздушных кораблей перед прыжком на полюс делать на куполе ледника острова Рудольфа, который имеет во все стороны небольшой склон. Это даст возможность подняться с любой нагрузкой. Но подойти с моря к этому острову из-за его обрывистых берегов будет трудно даже ледоколу.

— Вы не обратили внимания, — спросил Отто Юльевич, — какой лед севернее архипелага и есть ли там льдины, на которые можно посадить самолет?

— Мне удалось подняться до 83-го градуса северной широты, — ответил летчик. — И чем дальше к северу, тем массивней лед. Я уверен, что на Северном полюсе мы найдем льдину для посадки больших самолетов.

Отто Юльевич одобрительно кивнул головой.

— Продовольствие для научной станции и горючее для машин мы должны доставить на остров Рудольфа во что бы то ни стало и как можно скорей.

— Вам, Иван Дмитриевич, предстоит большая и трудная работа, — обратился Шмидт к Папанину. — Мы дадим в ваше распоряжение ледокол «Русанов». Вам придется пробиться через торосистый лед, подойти к обрывистому берегу и выгрузить все необходимое. Вы оставите на острове Рудольфа несколько человек, которые смогут потом принять самолеты экспедиции.

— Есть! — коротко, по-военному, ответил Папанин.

— Вам, Марк Иванович и Михаил Васильевич, — продолжал Шмидт, — придется сейчас же заняться самолетами. Поезжайте на заводы и договаривайтесь о всех деталях…

И на этом же совещании было решено, что четырехмоторные самолеты, конечно соответствующим образом оборудованные, являются наиболее подходящими для полета на Северный полюс. Тогда же было намечено, кого из летчиков и механиков следует привлечь в экспедицию.

Значительную группу составили участники челюскинской эпопеи, опыт которых близко подходил к условиям будущей работы на полюсе. Начальником летного отряда и командиром флагманской машины был назначен М. В. Водопьянов. Командиром одного из самолетов — В. С. Молоков, герой спасения челюскинцев, всегда невозмутимый и спокойный. Вторым пилотом на флагманском корабле летел старейший полярный летчик М. С. Бабушкин, а радистом тоже челюскинец С. И. Иванов. Командование двумя другими тяжелыми самолетами было поручено крупному знатоку полетов над льдами А. Д. Алексееву и дальневосточному летчику И. П. Мазуруку. На двухмоторном самолете-разведчике летел молодой талантливый пилот — ученик Алексеева П. Г. Головин. В экспедицию флагштурманом был привлечен выдающийся мастер аэронавигации майор И. Т. Спирин. М. И. Шевелев стал заместителем начальника экспедиции.

…Были подобраны все участники экспедиции на Северный полюс, кроме одного. Отто Юльевич так рассказывал об этом:

— Все шло хорошо, только один человек еще не вполне был уверен в том, что он примет участие в самой экспедиции. Этим человеком был я. Правда, подготовка была поручена мне и под моим руководством осуществлялась. Но термин «руководство» довольно широкий. Поэтому я вновь, не без волнения, поставил перед руководителями партии и правительства вопрос о том, кто именно должен на месте возглавить экспедицию. По этому поводу произошла некоторая дискуссия. Члены Политбюро несколько колебались — разрешить ли мне полет? Товарищ Ворошилов быстро отвел юридическую сторону вопроса, указав, что при современной технике связи руководить можно и из Москвы. В своем ответе я ссылался не только на естественную мечту полярника быть непосредственным участником и руководителем этого важнейшего этапа нашей работы в Арктике. Я говорил также о том, что руководство подобной экспедицией требует слаженности людей, опыта и определенного личного доверия всего персонала к руководителю, которое, как мне кажется, товарищи по отношению ко мне питают.

Я заверял, что мы проведем эту операцию не только с большой настойчивостью, но и с полнейшей осмотрительностью, категорически исключая элементы случайности, ненужного риска и спортсменского ухарства. Получив это заверение, руководители партии и правительства согласились на мое личное участие в экспедиции.

Подготовка к экспедиции шла «без шума». Даже в печати о ней ничего не сообщалось.

…Готовились очень тщательно. В это дело были вовлечены сотни людей на фабриках и заводах, в научных институтах и лабораториях.