Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе - [12]

Оба сидели в тех же позах, в которых Данн посадил их, уставясь в никуда. Данн подумал, что они с Маарой никогда не доходили до такого состояния, когда уже не реагируешь на опасность, когда утрачена воля к жизни. Он не сомневался, что эти двое умирают. До Центра было далеко, много дней ходьбы. Они могли бы добраться до Касс, ее хижина всего в нескольких днях пути, но она выйдет навстречу незваным гостям с острым ножом. Где-то за вересковыми пустошами растянулась Тундра с ее городами, однако это совсем уж далеко. И если даже эти двое подростков смогут подняться и пойти дальше, если они добредут до болот, то скорее всего оступятся между кочками и утонут в промоине. Или свалятся с откоса в море.

Данн присел рядом с ними. Хлебные крошки, которые он положил им в рот, выпали одна за другой, и вскоре подростки медленно завалились набок, упали на землю, едва дыша. Они умрут здесь. Данн еще посидел с ними, а потом пошел своей дорогой. Но ритм сбился. Легкость шага пропала, потому что ему мешали мысли. Данн думал о том, как часто они с Маарой оказывались в опасности, но всегда выходили из трудных ситуаций благодаря своей сообразительности и ловкости. Их спасали или собственные решительные действия, или доброта людей. И удача… А этим двум подросткам не повезло.

Впереди на дороге замаячила небольшая фигура. Навстречу ему медленно, но упрямо брел человек. Данну было хорошо знакомо это упрямство: когда у человека уже нету сил, но он все равно идет, движимый единственно силой воли. Тут уж не до ритма, который, если его нащупать, понесет тебя до самого горизонта как на крыльях. Человек этот был худ и костляв, но все-таки пребывал в гораздо лучшем состоянии, чем те двое, которых Данн оставил лежать на обочине. Данн окликнул путника на махонди и тут же получил ответ. Он видел, что незнакомец не хочет останавливаться, и поэтому вынул кусок хлеба, сухую корку, и помахал ею. И мужчина остановился. Он был невысоким и жилистым, с кожей желтоватого цвета (причем от природы, а не вследствие болезней или голода), с темными серьезными глазами и темными же волосами, падающими на лоб кудрявыми прядями. Да, это определенно был не вор и не бродяга.

Пока мужчина ел, Данн начал свои расспросы, на этот раз неторопливые и осторожные. Откуда он? Издалека, с востока. Но там же война?

Да, и даже целых две жестоких войны. Та, что поближе, уже вроде стихла, потому что не осталось почти никого, кроме солдат; они готовились к решительному сражению. Та, что бушевала подальше, была в самом разгаре. Его родную страну захватили; там началась гражданская война. Он покинул дом, сделал крюк и обошел более ожесточенную войну, потому что знал, где она идет, по пути работал на фермах за еду и кров. А что он найдет впереди, если будет двигаться по этой дороге?

Данн рассказал ему подробно, следя за тем, чтобы путнику все было понятно, дожидаясь от собеседника утвердительных кивков. Главное — не провалиться в промоины на болотах и не свалиться с обрыва. Если он не собьется с пути, то в конце концов дойдет до грандиозного строения, которое называется Центр. Там нужно найти человека по имени Гриот, и он поможет.

И почему Данн так старался ради этого незнакомца? Да потому что тот ему понравился. Он кого-то напоминал Данну, какого-то забытого друга, который некогда помог ему, думал Данн, и было что-то притягательное в сухощавом умном лице…

— Как тебя зовут?

— Меня кличут Али. — И он добавил, доверившись Данну, как Данн доверился ему: — Я служил писцом при короле. Мне пришлось бежать — я был слишком известен.

— А как называется твоя страна?

Данн никогда не слышал про такое государство. Находилось оно где-то за Харабом, и Данн даже представить себе не мог, где это.

Он дал Али еще хлеба, испеченного Касс. Бывший писец припрятал подарок в своих лохмотьях, прежде чем тронуться в путь. Сначала он шел неуверенно, потому что усталость брала свое, но потом зашагал энергичнее, ровнее. Через несколько секунд он вдруг обернулся и посмотрел на Данна, потом слегка поклонился, прижав руку к сердцу.

Данн долго глядел ему вслед, думая о нем как о друге (почему ему кажется, будто он уже встречал этого Али?). От размышлений его оторвали сперва крики, а потом топот бегущих людей. То, что он увидел, заставило Данна немедленно нырнуть вбок с дороги, хотя обрыв в этом месте уходил вниз довольно круто. Приближающиеся люди отнюдь не были настроены миролюбиво. Большая шумная толпа из оголодавших, обозленных, одичавших людей. Кое-кто ранен, с окровавленными повязками или едва затянувшимися шрамами. Если они узнают, что у Данна есть еда, то убьют его в один миг. Чтобы понять это, достаточно было одного взгляда на эту банду.

Данн не высовывал головы из своего убежища до тех пор, пока голоса не стихли.

Он не сомневался, что Али достанет ума и ловкости, чтобы тоже спрятаться.

И что, интересно, будет делать Гриот с этой толпой бандитов, когда они появятся под стенами Центра?

Данн больше не вернулся на дорогу. Между камнями он разглядел тропу и двинулся по ней, опускаясь все ниже между отшлифованными водой скалами. Он вспомнил, что предыдущие спуски к Нижнему морю занимали у него по полдня, но здесь Срединное море было глубже: даже когда местность окутали сумерки, до воды было еще очень далеко. Данну пришлось устраиваться на ночлег в жалкой хибарке, сооруженной, очевидно, как привал для путников. Спал он с ножом в руке, но его не потревожили ни стук в дверь, ни шаги, ни запах животного. Когда над горизонтом показался краешек солнца, Данн задержался на пороге хибары, глядя на простирающееся внизу море. В этой части Срединного моря было полно островов: одни возвышались над обрывом, а других не было видно. И острова поросли лесом, с этого расстояния Данн отчетливо видел отдельные деревья. Кое-где на островах горели огоньки, но они гасли один за другим, так как солнце уже набирало силу.