Повесть о фронтовом детстве - [29]

Потапов достал из своей сумки блокнот, карандаш, приготовился записывать. Телефонист, плотно прижимая трубку к уху, что-то продиктовал ему.

– По пехоте! Осколочной миной! – закричал Потапов. – Угломер – тридцать ноль-ноль, заряд основной! Наводить в отдельное дерево. Правее – ноль пятнадцать, прицел – пять – двадцать четыре, пять секунд – выстрел. Огонь!

Его крик подхватили командиры миномётов. Наводчик первого, ближнего ко мне миномёта прильнул к прицелу, снарядный подал мину заряжающему. Тот плавно сверху опустил её в ствол и крикнул:

– Выстрел!

И тут будто молотком ударили по железу. Из миномёта с громким шипением вылетела мина. За первым миномётом свои мины выстрелили второй, третий. Потом всё повторялось и повторялось. Мина одна за другой летели к немцам. Миномётчики работали быстро, как тогда артиллеристы в наступлении, понимали друг друга без слов.

Может, и сейчас нужно было помочь кому-нибудь из них? Но они и без меня справлялись. Вся лощина наполнилась криком, шумом и звоном. А голос старшины Потапова перекрыл весь этот шум и звон.

Вдруг он закричал:

– Стой! Записать цель!

Всё стихло. А я чего-то ещё ждал.

Потапов подошёл ко мне, улыбнулся и пожал руку:

– Спасибо, разведчик.

Глава вторая. БОМБЁЖКА

1. РАССКАЗ ВИТИ

Мы с Витей были в гостях у Вали. Я рассматривал фотографии во «Фронтовой иллюстрации», а Витя и Валя тихо разговаривали.

– Скажи, Витя, вот ходишь ты к немцам в тыл, в разведку. Неужели страшно не бывает?

– Бывает, конечно. Но я уже привык. Да и не только в привычке дело… Я когда на фронт ехал, не смерти боялся. А вот как подумаю, что убивать буду, даже в дрожь бросало. Казалось, никогда не смогу. Но как вспомнишь… У нас двор небольшой был. Мы в своём доме жили, рядом – соседи. Как одна семья – дружно, весело. У них девчушка была, пятилетняя Наташка. Весёленькая, пухленькая. Бегу с лекции, она уже ждёт меня, на руки бросается. Начались бомбёжки – больше всего за неё боялся. Уговаривал её мать эвакуироваться. Не захотела. Раз прилетели «мессеры» – я в институте был. Стали бомбы бросать. Слышу по разрывам – в нашем районе. Рванулся домой. На месте соседнего дома – развалины. Рядом – куча земли, и из неё ножка в сандалетке торчит. Её, Наташкина. Не знаю, что со мною сделалось. Кинулся руками раскапывать – кроме этой ножки, ничего не осталось. Никогда не забуду.

Витя замолчал, и я увидел, как вздрагивали его губы.

Валя тоже молчала, опустив голову.

– Вчера видела семью беженцев, – начала она через некоторое время. – Лесом ехали на повозке. Домой, наверное, возвращались. Мальчик вроде Феди впереди сидел, лошадьми правил. Вдруг заднее колесо на мину наскочило. От повозки только перед остался с мальчишкой этим. Лошади взбесились и понесли прямо к санбату. Сёстры у себя мальчика приютили. Забился он в угол палатки, глаза неподвижные, никак в себя не придёт… Ведь дети же. А глаза как у стариков.

Валя теперь ходила в медсанбат учиться на санитарного инструктора. А потом она вместе с нами на передовой будет.

– На войне они быстро с детством расстаются, – тихо сказал Витя. – Такая уж доля им выпала. Вот и наш Федя… Тоже фронтовиком настоящим стал.

– Фронтовик, – вздохнула Валя. – Фронтовичок – вернее будет.

Валя меня тоже фронтовичком назвала. А всё равно это неправильно. Я уже столько воевал. И вовсе я не маленький.

2. КОГДА ЖЕ Я ПОЙДУ В ПОИСК?

– Не увязнем на болоте-то? Может, маты связать? – спросил Витя у Петра Иваныча.

– Не надо. Двинем по краю, по кустарнику. Там и без матов обойдёмся.

– С сапёрами договорился?

– Порядок. Дают двух сапёров. Проход проделают в минном поле и будут ждать на «нейтралке». Подобрали ребят надёжных.

Завтра в ночь разведчики пойдут в поиск. Всё это время они не просто наблюдали, а смотрели, где лучше взять «языка». Пётр Иваныч решил подползти по болоту. Оттуда лучше всего подбираться так, чтобы фрицы не заметили.

– Поглядим ещё сегодня за «нашим фрицем», – сказал Пётр Иваныч, – как он жив-здоров.

Утро только начиналось. Мы хорошо позавтракали и собирались расходиться: разведчики – на передний край, а я – на почту.

Я шёл и всю дорогу думал об этом поиске. Когда же я пойду с нашими за «языком? Я уже умел и ползти не хуже наших, и стрелять из автомата, и гранату знал хорошо. На переднем крае меня уже признали настоящим разведчиком, а наши до сих пор считают маленьким.

– Как дела? – спросила Валя, как только я вошёл к ней.

Глаза у неё были такие, будто она ждала, что я скажу ей что-нибудь плохое. Я понимал, что ей хотелось узнать не про меня, а про Витю.

– Всё в порядке, – ответил я.

– Ваши все на месте?

– Да.

Вот если бы Вале пожаловаться, что меня в поиск не берут… Но она с разведчиками заодно. Она же сама просила Витю, чтобы меня даже на передний край не пускали.

Валя внимательно посмотрела на меня и отошла к столу с письмами. Она нетерпеливо перебирала их, потом занялась газетами, раскладывала так, будто торопилась поскорее уйти.

3. ПРОВОЖАЮ И ВСТРЕЧАЮ

Разведчики собирались в поиск. Снова мы с дядей Васей останемся одни. Просить Петра Иваныча или Витю бесполезно. И спорить нельзя. Перечить начальству – только беду накликать, как сказал бы дядя Вася. Я всё старался быть на глазах у Петра Иваныча, но он не обращал на меня никакого внимания, проверял, всё ли у разведчиков в порядке.