Повесть о днях и делах комсомольской ячейки - [5]

Костя первый встал, подняв свою рюмку.

— За что пьем-то?

— Да за меня! — и хохот встретил предложение Шальки.

После первой рюмки краска бросилась в лицо девчатам, живее заблистели глаза ребят.

После третьей развязываются языки… Антон Смирнов рассказывает Дуське последний, самый новейший анекдот… Ее довольный раскатистый смех покрывает все, анекдот понравился.

Через два часа вылезли из-за стола. Ноги не слушаются, и перед глазами все вертится.

Палька Кудрин после героических усилий встать на ноги мешковато бухнулся на пол. Рука судорожно ухватилась за скатерть, и, если бы не помощь оказавшегося рядом Шальки, — «инвентарь» пострадал бы основательно.

Подбежали ребята. А Палька улыбался во нею свою веснушчатую физиономию.

— Врешь, удержу, сволота!

Оркестр настраивался, готовились к танцам. Вальс сменил тустеп, за ним полька. Веселье было в разгаре.

Зинушка Правдина, закатив глаза и подперев руками голову, мелодичным голосом затянула:

— Поднимая бокал,

Он свой тост напевал…

И все:

За милых женщин,

Прекрасных женщин,

Любивших нас хотя бы раз…

Настроение ребят падало. Песня, тягучая как леденец холодила…

А Надюшка Мышкина добавила еще, сменив эту песню на новую:

— Смейся, паяц, над разбитой любовью…

И невмоготу стало Федьке…

— Бросьте плакать-то! Довольно… К чорту?

А Шалька быстро.

Ах, шарабан мой

Американка,

А я девчонка да шарлатанка…

Подхватил оркестр. Эту песнь сменила другая:

Две гитары за стеной

Жалобно завыли.

С детства памятный мотив,

Милый — это ты-ли…

В три часа ночи снова сели за стол.

Пять раз прокуковала кукушка, ее голова выскакивала при каждом ударе старинных часов. И только тогда разошлись ребята.

Расходясь, говорили о следующей субботе, о том, что вечеринку устраивает Зинка Милютина, и о двух рублях, которые нужно внести за вечеринку.

Антошка пошел провожать Дуську. На углу Невы у Старорусской догнал их Петька Кудрин.

— Подожди, Антон!

— Чего тебе? — неохотно отозвался тот.

— Брось с Дуськой трепаться.

Антошка пристально взглянул на Кудрина.

— А тебе что, аль заело?

— Не заело, а брось, говорю.

— Пошел-ка ты, Петька…

— Хорошо же…

И громкий крик Антона нарушил тишину улицы, а Дуська, приподняв пальто, быстро пустилась на утек.

Враг показывает свои когти

Утаптывая снег, наполняя гамом улицы, поеживаясь от утреннего мороза, группами и в одиночку торопятся ребята к своим станкам, машинам.

Комнатушка кабельной сети, как и обычно, заполняется медленно.

В углу около электрической печки собрались в кружок комсомольцы.

— Ты был у Летуна на вечере.

— Был, а что.

— Говорят, драка была.

— Врут. Я ушел в пять, ничего не было. Свои ведь ребята все были.

— Свои-то свои, а вот Антона сегодня на работе нет.

— Да и верно.

— В больницу отправили…

— Почему?

Около ребят увеличивается толпа.

— Антона ранили.

— Брось…

— Ребята говорят.

Сначала шепотом, потом громче, в разных местах, начинают склонять имя Антона.

— А кто его?

— Не знаю…

— Он ведь с Дуськой пошел.

— Не Кудряш ли виноват?

— С чего ты взял?

— Он за Дуськой приударял… А на вечере Антон-то с ней того…

— А что, пожалуй, и верно…

— Бросьте трепаться, — возвысился голос подошедшего Летуна, — нельзя так, не зная точно, топить парня. Разузнать нужно сначала, а потом уже и обвинять… А то Петька… А может, и с Антошкой ничего не случилось.

А вот и Петька… Все повернули головы к двери. Слегка косясь на ребят и как-то необычно хмуро подошел к своему ящику Кудрин. Снял пальто, накинул на себя прозодежду. Ни с кем не здороваясь, направился прямо к себе в мастерскую…

— Петька, поди-ка сюда, — позвал его Летун.

— Зачем?

— Да подойди… Говорят, ты с Антоном подрался?

— Валитесь-ка вы все, знаете куда…

— А ты что лаешься-то?…

— Подрался, ну и подрался. Я ведь, а не вы.

— А зачем своего парня-то резать?

— А ты видал? Или ты меня за руку держал?

В комнату вошел Глазов.

— А ведь гудок-то, товарищи, был…

Медленно стали расходиться по своим местам. Долго еще не умолкали голоса.

* * *

Прозвенел, оставив дребежащий звук в воздухе, звонок. В столовку потопали ноги.

Кабельщики и посейчас не могут успокоиться:

— Антон-то на самом деле порезан. И кем — своим парнем, Петькой Кудриным. Так сказала тетка Антона, приходившая в завком с его бюллетенем.

В комнатушке коллектива комсомола за столом секретаря группа активистов — Шалька, Костя — «экономист», тут же и Федька Летун.

Сахалинский за столом внимательно слушает рассказ Летуна о вечеринке.

— Ну, так как же, ребята.

— Чего — «как же». Кудрина нужно вызвать, потолковать. Узнать в чем дело, а потом уже и выводы делать, — предложил Шалька.

— Но все-таки, почему он ударил его в бок?

— Да что ты все — почему, да почему. — Из-за Дуськи все это.

Вмешался Костя:

— Гнать нужно из комсомола… Невыдержанный он. Из-за девчонки — нож в бок. Не место ему среди нас.

— Да чем Кудрин то виноват? Больше, пожалуй, виноват Федька. Зачем он таких баб на вечер приглашает. А из-за них парень должен пропадать, — прожевав кусок булки произнес Петька Миронов. — Хотя и Антон также хорош: бабник-то он известный — ни одной девчонки, если попала ему на глаза, не пропустит.

— Брось-ка ты, Петя. Да и не нам это разбирать. На то следственные органы у нас существуют.