Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880 - 1909 - [18]
Я смело подходила к нему и излагала нашу просьбу.
Он на минуту останавливался, удивленно смотрел на смелого мышонка, стоявшего у его ног, и обычно разрешал, но с оговорками.
— Велите Алексею заложить долгушу, да чтоб не загнал лошадей.
Старый кучер умел править, конечно, лучше хозяина.
Когда мы стали подрастать, однообразие летней жизни начинало немного надоедать нам, и мы нетерпеливо ждали любого нарушения заведенного порядка, главным образом, приездов кого-нибудь, и больше всего, конечно, дяди.
Его работа шла особенно интенсивно именно летом, и ему очень редко удавалось заезжать к нам. Тем более, его посещение становилось огромным событием.
Когда вдали на проезжей дороге появлялась быстро несущаяся точка, а затем доносился чудесный звон бубенчиков, волнению нашему не было предела.
— Неужели дядя? А вдруг не он?
И раз — помню — наше огорчение. Приехал не дядя, а сам хозяин, уезжавший в Казань по делам.
Когда тарантас въезжал в ворота, раздались разочарованные голоса:
— Да это не дядя! Это папа.
Вечером Александр Карлович сказал жене обиженно:
— Дети-то дядю больше отца ждут.
Но зато когда приезжал дядя, наступало общее ликование. Весь дом оживал. За столом слышались веселые разговоры, шутки. Дядя с увлечением рассказывал о ходе своих работ, передавал разные веселые эпизоды, безбоязненно обращался к самому хозяину, пытаясь и его втянуть в разговор. Земские дела должны же были и его затрагивать. Но эти попытки обычно заканчивались ничем. Кроме нечленораздельного бормотания, ничего в ответ не раздавалось.
Даже от семейного винта, в котором дядя с удовольствием принимал участие, хозяин с презрением отказывался, считая ниже своего достоинства играть с домочадцами. А в клубе зимой играл каждый день.
Кругом расстилалась безграничная ширь полей, а впечатление после дядиного посещения оставалось такое, точно в душный склеп пахнула струя свежего воздуха. Вольнее дышалось, громче говорилось. Всем становилось весело и привольно.
Даже возвращение в город, в наскучившую гимназию, так не пугало. Впрочем, самый путь нас, детей, только радовал, хотя взрослых он очень утомлял.
Надо было ехать 25 верст, а может быть, и больше — версты никто не мерил — по пыльной дороге среди полей в крайне неудобной долгуше, где даже не к чему прислониться спиной.
Чтоб не загнать лошадей по жаре, расчетливый хозяин отправлял нас глубокой ночью, по холодку. Приезжали мы до рассвета и ожидали на открытой пристани пароход, время прихода которого было совершенно неопределенно. Позже там появилась гостиница, но пребывание в ней, только осложняло наш путь. Когда с пристани раздавался свисток, приходилось спешно собирать багаж и мчаться бегом к причалу. А пароход оказывался буксирным или крупным, не останавливающимся у мелких пристаней.
Но нас этот переполох именно и привлекал. Нравилось не спать ночь, ехать в долгуше, слушать заливистый свист Алексея, есть в непоказанное время сладкие пирожки, ватрушки, разрывать руками цыплят, обмакивая косточки в фунтики с солью. Даже дремать на бунтах каната в предрассветный час, а потом забираться в сонный пароход, где все каюты заняты, и досыпать на диванах в рубке, а утром пить чай с обязательным ломтиком лимона и остатками домашних подорожников — все доставляло неизъяснимое удовольствие.
Только на подъезде к Казани портила настроение мысль о нудном молебне в гимназии 15 августа и наскучивших уроках с 16-го.
Мне, впрочем, это долго еще не грозило. Я училась дома с тетей и, хотя я была и капризна, и непослушна, я все-таки любила занятия с ней, так она умела интересно вести их.
Дядина жизнь в Казани была очень наполнена и статистикой, и литературной работой, но с местным обществом и он, и тетя как-то мало сходились. Главный интерес их жизни сосредоточивался все же в Петербурге.
Они поддерживали с ним постоянную связь, хотя к этому времени близких людей, кроме родственников, там оставалось очень мало. Большинство было или выслано, или арестовано и сидело по тюрьмам.
Большое горе причинил им арест в 82-м году дядиного воспитанника, юноши Вани Емельянова. Он жил в семье дяди с 10 лет. К моменту дядиной ссылки он окончил реальное училище и был послан в Бельгию в высшую техническую школу. Дядя долго ничего не знал о его дальнейшей судьбе. Я расскажу о нем дальше.
Молодые Анненские. Два полюса.
П. Н. Ткачев. Судьба Вани Емельянова
В 70-е годы в семье дяди жило одновременно несколько подростков.
Отец дяди, Федор Николаевич Анненский, был долгое время омским вице-губернатором, поэтому-то его старший сын Николай и воспитывался в кадетском корпусе. Выйдя в отставку, Ф. Н. Анненский вернулся в Петербург и занялся какими-то финансовыми аферами. Но, видимо, он не обладал нужными талантами и скоро безнадежно разорился. Старшему сыну пришлось содержать его многочисленную семью.
Всех детей у него было двенадцать, но к тому времени оставалось шестеро — два сына — старший и младший — и четыре дочери. Две из них были уже замужем, а троих младших — младшего брата Иннокентия и двух сестер, учившихся в одной из вновь открытых гимназий, когда отец разорился, дядя взял к себе, чтобы дать им возможность получить образование.
Это не полностью журнал, а статья из него. С иллюстрациями. Взято с http://7dn.ru/article/karavan и адаптировано для прочтения на е-ридере. .
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.