Поверженый король - [90]

— А вот этого говорить мне не нужно было, — произнёс Хирург. — За такие вещи у нас опускают. Я смотрящий за положением в первом изоляторе, и если я шевельну пальцем, тебя, фраерок, порежут на полоски. Ты знаешь, как это больно?

— Ты меня не пугай, мы не таких крутых ребят видели.

— Где это ты мог всё это видеть, фраерок, в кино или театре? — словно смеясь над ним, спросил его Хирург. — Да там всё туфта, не верь этому. Жизнь, фраерок, начинаешь любить только тогда, когда чувствуешь, что ты её теряешь.

Лобов замолчал и исподлобья посмотрел на Хирурга. Ему вдруг захотелось ударить этого зека по лицу, но он, пересилив себя, встал из-за стола и стал шагать по камере, стараясь заглушить в себе это чувство. Хирург с интересом посмотрел на него и невольно вспомнил то время, когда сам он впервые попал за решётку. Он тоже был таким же нахрапистым, как этот молодой человек, и ему так же, как теперь этому человеку, казалось, что он всё знает и всё умеет. Это прошло быстро. Однажды ночью на него навалилось шесть человек и практически без шума вытащили его в туалет. Он хорошо помнит, как его избивали ногами эти шесть бугаёв, уча уму-разуму. Его хотели прямо там опустить, но этому помешал старый вор по кличке Могила. С этого момента Хирург стал служить этому авторитетному человеку на зоне.

— Слушай, ты, чертила, — сказал Хирург. — Бросай здесь изображать из себя партизана. Вот поднимут тебя наверх, там и играй, а здесь рисоваться передо мной не стоит.

— Если ты ещё раз вякнешь, — ответил Лобов, — я тебя задавлю прямо здесь.

Хирург посмотрел на Лобова и, встав из-за стола, резким ударом в пах, а затем в челюсть отправил его в нокаут.

Неожиданно раздался лязг открываемой двери. Пока контролёр входил в камеру, Хирург успел лечь на свою койку.

— Что с ним? — спросил Хирурга контролёр. — Почему арестованный лежит на полу?

— А ты спроси у него, может, он припадочный?

— С чего это он припадочный, — произнёс контролер. — Да и лицо у него почему-то разбито.

— Задай мне что-нибудь попроще, начальник. Я хоть и Хирург, но в медицине не силён.

Позвав в камеру ещё одного контролёра, охранник привёл Лобова в чувство и повёл его на допрос.

* * *

Я сидел в кабинете, размышляя о состоявшемся полчаса назад разговоре с начальником управления уголовного дела. Накануне вечером у Фаттахова состоялся разговор с министром, на котором присутствовал и Юрий Васильевич Костин. Во время беседы министр попросил Фаттахова и Костина сделать всё, чтобы раскрыть убийство депутата Государственного Совета республики Анаса Ильясовича Шигапова, так как раскрытие этого убийства находится на особом контроле у Президента республики.

Вот и сегодня с утра меня вызвал к себе Фаттахов и от министра попросил меня, чтобы я со всей ответственностью подошёл к раскрытию этого преступления.

— Пойми меня, Виктор, — сказал Фаттахов. — Помочь нужно министру, необходимо поднять его авторитет в глазах Президента республики и Председателя Совета министров.

— Хорошо, Ринат, я всё сделаю, чтобы раскрыть это преступление, — ответил я.

Сейчас, находясь в своём кабинете, я тщательно готовился к разговору с Лобовым. Я вытащил из сейфа своё оперативное дело и положил его перед собой.

Раздался стук в дверь. Я поднялся из-за стола и направился к двери. Открыв дверь, я увидел Лобова и двух сопровождающих его сотрудников милиции.

— Ну, Лобов, давайте, проходите в кабинет — произнёс я. — Представляться я Вам не буду, Вы меня и так, наверное, хорошо помните. Мы с Вами встречались года полтора назад, в Челнах.

Он осторожно присел на стул и посмотрел на меня с вызовом.

— Вы что так напрягаетесь, Анатолий Фомич, бить Вас здесь никто не собирается, у нас здесь это не принято. Так что расслабьтесь. Предлагаю Вам просто поговорить по душам.

— О чём я должен с Вами говорить? О том, что Вы меня незаконно задержали, привезли в Казань, закрыли в ИВС? Об этом я должен с Вами говорить?

— Если хотите, давай поговорим и об этом, — произнёс я. — Вот видите, Анатолий Фомич, на моём столе лежит большое дело? Так вот, в этом деле — вся Ваша преступная жизнь. В нём сконцентрированы все документы, позволяющие мне утверждать, что Вы не совсем добропорядочный гражданин. Много грехов за Вами, Анатолий Фомич, ох как много.

Лобова словно прорвало. В течение часа он убеждал меня в том, что с его личным участием в городе открылись хлебопекарня, колбасный цех. Не забыл он упомянуть и о том, что он в течение последнего года очень много помогал малоимущим гражданам, в том числе являлся постоянным спонсором и городского отдела милиции. Я сидел в кресле и молча слушал его трудовую биографию. Наконец, видно, устав от рассказа, он замолчал и посмотрел на меня, рассчитывая увидеть мою реакцию.

— Анатолий Фомич, — произнёс я спокойным голосом. — Вот здесь у меня, в этом деле, лежит бумага, в которой один из Ваших работников утверждает, что по Вашему личному указанию два Ваших сотрудника, а именно Пухов и Гаранин, приобрели милицейскую форму на складе школы милиции. Что Вы скажете на эти показания?

Я заметил, как Лобов снова напрягся. Он повернул голову в сторону окна и стал что-то рассматривать за окном.