Поверженый король - [107]

Я вышел из кабинета и направился к Фаттахову, чтобы доложить ему о вызове в прокуратуру.

* * *

В три часа дня я стоял перед дверью кабинета Васильева. Неожиданно дверь кабинета открылась и из кабинета, улыбаясь, вышел знакомый мне по телевизору адвокат Лобова Геннадий Разин.

Я вошёл в кабинет Васильева и остановился на пороге. Васильев оторвал свой взгляд от лежащих на столе бумаг и предложил мне присесть. Я молча сел и внимательно посмотрел на Васильева, стараясь угадать, что с ним могло произойти в столь короткий срок.

— Ну что, приступим, Виктор Николаевич, — произнёс он. — Назовите Ваши анкетные данные.

— Слушайте, Васильев, — произнёс я, чувствуя, что во мне вскипает ненависть к этому человеку. — Вы великолепно знаете все мои анкетные данные, давайте без театра.

— Гражданин Абрамов, Вы явно заблуждаетесь, считая меня своим товарищем. Я здесь должностное официальное лицо и прошу Вас чётко отвечать на все поставленные мной вопросы. Вам понятно?

— Спасибо, гражданин следователь. Теперь мне всё понятно. Можете задавать вопросы, я готов отвечать на них искренно и правдиво.

Я ответил на поставленный вопрос и снова в упор посмотрел на него, следя за тем, как он вносит мои анкетные данные в протокол допроса. Закончив писать, он взглянул на меня и сказал:

— Скажите, гражданин Абрамов, какими запрещёнными законом методами пользовались Вы при работе с арестованным Лобовым?

— Записывайте, — произнёс я. — Я, Абрамов Виктор Николаевич, не нарушал законности при работе с арестованным гражданином Лобовым.

Васильев ехидно улыбнулся и, отложив в сторону шариковую ручку, произнёс:

— Слушайте, гражданин Абрамов. Я в течение часа докажу Вам, что Вы использовали запрещённые законом методы ведения допроса, в частности, что Вы применяли в отношении Лобова физическое насилие.

— Интересно, гражданин следователь, но я почему-то раньше не замечал за Вами такого служебного рвения в работе по раскрытию убийств. Я не думаю, что Вы сможете выполнить свою угрозу не только за час, как Вы говорите, но и за два, три и так далее часов и лет. Нельзя доказать законными методами то, чего я не делал.

Он молча достал из ящика стола жалобу за подписью Лобова и процитировал один из абзацев:

— Абрамов раздел меня в своём кабинете и подсоединил два провода, торчавших из электрической розетки, к моим половым органам. От разряда электрического тока я упал и надолго потерял сознание. Когда я очнулся, Абрамов несколько раз ударил меня ногой в пах, а затем два раза по лицу. Он разбил мне нос и губы. Очнувшись в камере, я увидел, что всё моё тело было покрыто гематомами.

Он снова взглянул на меня, стараясь увидеть, как на меня подействовали эти слова из жалобы Лобова. Мне вдруг стало смешно, и я, не скрывая этого, расхохотался прямо ему в лицо.

— Слушайте, Васильев. Не смешите меня. Неужели Вы считаете, что этим бредом сивой кобылы Вы заставите меня признаться в несовершённых мной деяниях. Раньше я был о Вас более высокого мнения.

— Хорошо, Абрамов. Мы посмотрим, что Вы запоёте, когда я Вам докажу всё это, — произнёс он сквозь зубы.

— Вот и хорошо, гражданин следователь. Доказывайте, а я посижу, послушаю Ваши бредни.

Через два часа я покинул кабинет Васильева. Зайдя в туалет, я вымыл руки, которые, как мне показалось, я испачкал в кабинете следователя. Я высушил руки и направился на выход из прокуратуры.

* * *

Я приготовился к разговору с арестованным Хабибуллиным. Положив на столе для пущей видимости уголовное дело, я стал ожидать, когда его в мой кабинет заведёт Гаврилов. Хабибуллина ночью доставил в Казань плановый конвой, и он первую ночь провёл в камере ИВС МВД.

Хабибуллин вошёл в мой кабинет и зажмурился от яркого солнечного света, который бил в окно с улицы. Передо мной стоял молодой человек в возрасте двадцати пяти — двадцати восьми лет. Лицо его украшала многодневная чёрная щетина.

— Присаживайтесь, Хабибуллин, — сказал я и указал ему на стул.

Он присел. Под его довольно солидным весом стул застонал.

— Вы, наверное, уже догадались, почему Вы оказались в моём кабинете? Вы знаете, я хотел бы лично от Вас услышать Вашу версию убийства Шамана. Всё дело в том, что Ваши друзья, Гурьянов и Мишин, рассказали мне каждый свою версию убийства Шамана, которые значительно отличались одна от другой.

Я внимательно следил за реакцией Хабибуллина, и названные фамилии его подельников моментально отразились на его лице. Некогда спокойно лежавшие на коленях руки мелко задрожали. Хабибуллин поднял правую руку, скованную наручниками, и потёр ей переносицу.

— Да, Хабибуллин, нервы у тебя никуда, — подумал я, продолжая наблюдать за ним.

Неожиданно дверь кабинета открылась, и в кабинет вошёл Константин Гаврилов.

— Простите, меня, Виктор Николаевич, что нам делать с Гурьяновым и Мишиным? Лаишевцы просят нас привезти их к ним для проведения следственных действий.

— Вот что, Гаврилов. Гурьянова отправьте в следственный изолятор, а Мишина можете передать оперативникам из Лаишева.

— Всё понял, — произнёс Гаврилов и скрылся за дверью.

Я снова взглянул на Хабибуллина и увидел в его глазах неприкрытый страх. Я взял в руки уголовное дело и, открыв его, начал читать агентурное сообщение. Я прочитал две строки и взглянул на Хабибуллина.