Поверженный - [34]
И вот они пришли и сидели возле Хайдаркула — Асо и Мирак.
— Я долго жил, — говорил Хайдаркул тихим голосом. — Жизнь бросала меня то в жар, то в холод, я испытал и горечь и сладость ее. Не буду жалеть, если и умру теперь. Но меня угнетает, что я не выполнил просьбу моего друга Сайда Пахлавана — не вывел в люди его сына Мирака, не направил его учиться. Это я поручаю тебе, Асо-джан.
— Не говорите так! — возразил Асо, у которого сжалось сердце. Вы поправитесь, встанете, закончите все свои дела…
— Не знаю, сынок, не знаю! Конечно, как говорят, пока корень в воде, есть еще надежда, что будут плоды. Так и я: пока сердце не перестанет биться, буду надеяться, что еще увижу Мирака взрослым, образованным, хорошим человеком. Но кто знает… Все может случиться…
Оттого, что Хайдаркул говорил это тихим, слабым голосом, Мирак не выдержал и расплакался.
— Не плачь, сынок! — сказал Хайдаркул. — Лучше дай мне обещание, что пойдешь учиться. Мать твоя не одна, с ней твои сестры, есть зятья, есть кому помогать ей. А ты должен учиться. Поезжай в Ташкент или в Москву, учись! Я верю, что ты станешь хорошим человеком. Что скажешь?
Мирак плакал и не мог сразу ответить.
За него ответил Асо:
— Конечно, он обещает. Разве он может вас не послушаться?
— Обещаю… — тихо сказал Мирак.
Хайдаркул улыбнулся и, помолчав минуту, добавил:
— Будь молодцом, сынок! Учись, стань грамотным, образованным человеком! Я ничего не скопил за свою жизнь, да и наследников нет у меня. Но все то немногое, что у меня есть, мой домик и двор, я завещаю Мираку. Прошу тебя, Асо, напиши от моего имени такое завещание и принеси завтра, чтобы я подписал его.
Асо кивнул головой в знак согласия, не в силах вымолвить что-либо. Слезы душили его.
Один-одинешенек, лежал Низамиддин в темной кишлачной хибарке на грязной кошме, положив под голову хурджин. На нем не суконный голубой костюм назира, а грубые защитного цвета панталоны, светлый легкий халат, остроносые бухарские сапоги, поношенная каракулевая шапка… Он без пенсне, три дня не бритый подбородок покрылся густой щетиной.
Лежа в этом бедном крестьянском жилище, он восстанавливал в памяти события последних дней. Да, многое отошло в прошлое власть, роскошь, комфорт, покорные слуги и высокие друзья, настало время лишений, оторванности от всего, чем жил раньше, унижений — и ко всему этому надо было привыкать…
Низамиддин был неженкой, баловнем, привыкшим к богатству и роскоши. Он был капризен, разборчив в еде, высокомерен с людьми, никогда не говорил с сослуживцами как равный… А сейчас он лежит на грязной, полной блох кошме и со вчерашнего дня не съел ни кусочка хлеба. И был даже доволен, потому что при выезде из Бухары не знал, удастся ли ему вырваться из рук ЧК. Не доехав до Кагана, он оставил нанятый фаэтон и до заката солнца шел по полю, заросшему колючками и лебедой, сторонясь людских глаз. Лишь когда стемнело, он, усталый и разбитый, пришел на вокзал.
То, что произошло на станции Каган, повергло его в смятение, он едва не умер от страха. Шел девятый час, в зале ожидания горели фонари. Он сидел среди разных людей, вокруг были и русские, и казахи, и узбеки, и таджики. Ни одного знакомого. Это было хорошо. Воздух в зале ожидания был спертым, вонючим, вокруг курили махорку, рядом возились дети, спали, ели, тут же мочились, голова кружилась от невообразимого шума, криков, говора людей. Но выхода не было — приходилось терпеливо ждать. Он сидел с краю на длинной скамье и держал в руках газету, но не читал, а закрывался ею от каждого вновь входящего человека.
Он еще не купил билет: у кассы стояла большая очередь. Он подумал, что сядет в поезд без билета, а там скажет, кто он такой, заплатит за место в вагоне. В это время к нему подошел мужчина в форме железнодорожника, остановился перед ним и, запинаясь, на ломаном узбекском языке сказал:
— Вас спрашивает начальник, просит, чтобы вы зашли к нему в кабинет.
Низамиддин оцепенел: он решил, что получен приказ о его аресте, что сейчас его повезут обратно в Бухару. Но, несмотря на страх, охвативший его, он взял себя в руки и строго сказал:
— Вы, наверное, ошиблись. Вы знаете, к кому обращаетесь?
— Нет, я не ошибаюсь, — отвечал железнодорожник, — я знаю: я говорю с назиром внутренних дел Бухарской республики.
Теперь он уже не сомневался. Он решительно встал со скамьи, сложил газету, засунул ее в карман своих грубых панталон. Делать нечего, надо держаться!
Начальник станции при его появлении встал. Никого в кабинете не было. Низамиддин удивился, он молчал.
— Здравствуйте, здравствуйте, назир-эфенди! — поздоровался по-русски начальник станции. — Проходите, пожалуйста! Почему вы сразу ко мне не зашли?
— Зачем вас беспокоить? — улыбнулся Низамиддин. — Я хотел побыть немного среди простого народа, посмотреть, как он живет…
— Хорошо, хорошо, я понимаю, вы хотите познакомиться с нашими порядками, — сказал начальник станции, приглашая Низамиддина сесть и садясь сам. — Да, конечно, здание вокзала требует ремонта, надо бы создать лучшие условия для пассажиров, но что поделаешь, денег нет, материалов нет, инвентаря нет… Вот если бы правительство Бухары пришло нам на помощь, то мы отремонтировали бы вокзал в Кагане.
Известный таджикский прозаик и драматург Джалол Икрами в трилогии "Двенадцать ворот Бухары" повествует о первых годах Бухарской республики. Как очевидец и исследователь описываемых событий писатель исторически достоверно воспроизводит обстановку тех лет, победу Советской власти в Бухаре.Глубоко и реалистично изображена в книге революционная сила народа, строящего Советского государство при непосредственной помощи русских большевиков и их руководителя в Бухарской республике Валериана Куйбышева.
Трилогия современного таджикского прозаика Джалола Икрами «Двенадцать ворот Бухары» рисует широкую картину жизни Бухары начала XX века. В первом романе трилогии — «Дочь огня» — рассказывается о горестной судьбе таджички в Бухарском эмирате и о начинающихся социальных переменах.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.