Поверженные правители - [13]

Низкий вой несся из открытой двери. Он напугал лошадей, да и у меня на загривке волоски встали дыбом.

Ниив жалась ко мне, съежившись в седле и надвинув на лицо капюшон.

С мостков глядел на нас высокий человек в темно-красном плаще, с волосами до плеч. Лицо его было чисто выбрито. Человек был молод, с ясным взглядом, без оружия. В руке он держал поводья могучего черного коня.

Я узнал облик Пендрагона — призрака, постоянно преследовавшего меня во сне. Еще не рожденный, он несколько раз возникал в моей жизни, хоть и не ненадолго.

Он поманил меня, и я спешился, доверив поводья Ниив. Когда я, старательно удерживая равновесие, ступил на узкий мост, Пендрагон повернулся, привязал коня и нырнул в стонущую дверь.

Я пошел за ним.

На минуту я замер в дверях. Страна Призраков кружит человеку голову. Узкий коридор, казалось, расширялся и уходил вдаль. Стон перешел в негромкий гул голосов, звуки неземного смеха. Пристанище словно покачнулось у меня под ногами. Воздух здесь загустел от дыма очагов и запаха жареного мяса. Металл звенел о металл ударами огромного бронзового гонга, какие я слышал на востоке, но вскоре я узнал звон железных клинков. В пристанище шел пир и проходили военные состязания.

По обе стороны коридора тянулись комнаты. Пендрагон скрылся в чреве пристанища.

Я стал обыскивать комнаты.

В первой я нашел людей в клетчатых плащах, мрачно смотревших на меня со своих скамей. Между ними исходил паром стоявший на огне медный котел, а на коленях у них покоились костяные и деревянные рукояти оружия. Они встретили меня злобным оскалом.

В другой я увидел четверых мужей с лицами изуродованными шрамами, голых до пояса, с нарисованными на груди волчьими мордами. У каждого на шее красовалось серебряное ожерелье, а на голове — венец из кабаньих клыков, прижимавший густые черные волосы. Они испуганно, смущенно, но с любопытством глядели на меня и все же войти не пригласили. Мужчины сидели вокруг большой доски в клетку, на которой стояли фигурки из кости или темного дерева. Они по очереди двигали фигурку острием меча. В игре не видно было ни смысла, ни правил, но при каждом ходе остальные вскрикивали в отчаянии и гневно следили за следующим движением меча.

В третьей комнате в огромном открытом очаге горел огонь, и старик медленно поворачивал на вертеле бычью тушу. Он оказался беззубым, и когда взглянул на меня, я обнаружил, что глаза его так же пусты, как и рот. Он улыбнулся и кивнул, почувствовав мое присутствие. Двое молодых мужчин в клетчатых килтах и костяных нагрудниках прыгали навстречу друг другу через жарящегося быка, кувыркаясь в воздухе. То была не драка, а просто игра; на их голых руках и плечах краснели пятнышки ожогов от брызнувшего жира. Помнится, все это показалось мне смутно и тревожно знакомым.

В четвертой комнате, оказавшейся меньше других, я нашел Пендрагона с его малой свитой и на этом прекратил исследовать пристанище. В просторном зале стояли столы и скамьи. Здесь толпились самые разные люди: вооруженные и безоружные, коротко стриженные и с волосами, собранными в пышные конские хвосты; у некоторых головы были выбриты наполовину, у других — на четверть, тела покрывали татуировки, столь многоцветные, что невозможно было под узором различить человека. Ровно гудели голоса: люди отдыхали. На столах стояли глиняные кувшины с вином и деревянные бочонки с медовым элем; мужчины, черпавшие напитки рогами и чашами, были совсем пьяны. Шесть или семь закутанных в плотные плащи фигур разносили подрумяненных поросят и дичь на вертелах.

Только Пендрагон со своей четверкой оставался трезвым, и на столе перед ними не было еды.

Я подсел к ним, но, проголодавшись и чувствуя жажду после долгой скачки, взял себе мяса и вина: кислого вина с сильным привкусом сосновой смолы. Я не сомневался, что его делали в Греческой земле. Как видно, даже Мертвые обращались за удовольствиями к югу.

— Выпьешь и останешься здесь навсегда, — буркнул мне Пендрагон.

— Я уже бывал в Стране Призраков и вышел обратно, — отвечал я. — Бывал я и в греческих тавернах и гадал, доживу ли до утра, не то что до конца мира.

— Съешь это, и свиньи Нижнего Мира предъявят на тебя права, — пробормотал один из его спутников, когда я вонзил зубы в мясо.

— Я едал в тысяче запретных мест, — огрызнулся я. — Если что и удержит меня здесь, так это желание доесть все без остатка.

— Ты надеешься дожить до конца мира? — спросил второй воин.

Он был молод, с пушком на подбородке, и с откровенным любопытством рассматривал меня, как и третий — с виду прямо его двойник.

— Мой мир кончался тысячу раз, — загадочно ответствовал я. — Разбитое сердце, разбитые надежды, разбитые радости. Но если ты в силах забывать так, как умею я, то благодари тех богов, что опекают тебя. Потерять воспоминания — значит начать жизнь заново.

— Кислая жизнь, и довольно печальная, — с сомнением заметил четвертый из свиты Пендрагона, старше других, с покрасневшими глазами, с тяжелым дыханием. — Но кто я такой, чтобы пререкаться с тобой? Я еще не жил. Мое время придет. Надеюсь, оно придет скоро.

Я спросил его имя. Как и Пендрагон, он слышал свое имя лишь во сне: Морндрид. От этого имени меня пробрал озноб. Я недоумевал, отчего он предстает в зрелых годах, а не юным, как его товарищи. Но сейчас не время было предаваться праздному любопытству.