Поверь в любовь - [109]

– Понятно, – кивнула она. – Надеюсь, все будет в порядке. Только береги себя, Джеймс. Иначе рана даст себя знать.

– Не волнуйся, Бет. К тому же Мэтт глаз с меня не спускает. Он ведь пока свободен, ты же знаешь.

– Да, – вспомнила она, – он же говорил мне, когда вернулся. Пару дней назад мы с ним вместе ужинали.

– Знаю, Мэтт рассказывал. Хвалился, что прекрасно провел время.

– И я тоже, – улыбнулась Элизабет. – Он был в чудесном настроении – все время меня смешил.

Джеймс довольно хмыкнул:

– Погоди, вот услышишь его байки в сотый раз, тогда посмотрю, что ты скажешь!

– Ничего, – улыбнулась Элизабет. – Я так рада, что он хоть немного побудет с тобой. – Из кухни аппетитно запахло, и она озабоченно потянула носом. – Извини, Джеймс, мне нужно снять сковородку с плиты.

Он ждал, жадно прислушиваясь к ее торопливым шагам. Вернувшись, Элизабет с удивлением увидела у него в руках темно-синий бархатный мешочек.

– Вкусно пахнет, – одобрительно хмыкнул он. – Решила приготовить что-то особенное?

Взгляд Элизабет упал на мешочек, который он сжимал в руке.

– Да, обед для мистера Робелардо. Он в тюрьме. – Она бросила на Джеймса быстрый взгляд. – Впрочем, ты, должно быть, слышал от Мэтта.

Джеймс кивнул:

– Весь город уже знает. Такого переполоха здесь давно не было. – «С того самого дня, как узнали о нашем разводе», – чуть было не добавил он, но вовремя прикусил язык. – Ты готовишь ему обед? – поразился Джеймс. Хотя Мэтт, который почти каждый вечер играл с Робелардо с шахматы, и передавал, что тот хотел бы увидеться с Джеймсом. Однако брат так и не смог заставить себя снова взглянуть в глаза человеку, из рук которого когда-то принял драгоценный дар, но оказался не в состоянии его удержать.

– Наверное, это покажется странным, – пробормотала Элизабет, – но он был очень добр ко мне. И потом, ведь это он велел своим людям похоронить папу. Вряд ли у меня самой хватило бы сил, тем более тогда. А потом он привез меня в лагерь, кормил, как ребенка, и не подпускал ко мне других... тех, что хотели... – Она невольно сжала кулачки.

– Я понимаю, – поспешно отозвался Джеймс.

– Вот я и решила отплатить ему за доброту, – продолжала Элизабет, – приготовить что-нибудь вкусненькое. Знаешь, Джеймс, он так обрадовался, ты не поверишь! Робелардо – славный человек. А какие манеры! Словно у настоящего южанина! Как они могли приговорить его к повешению?!

– Грабеж в нашем штате – серьезное преступление, – виновато опустил глаза Джеймс, – тут уж ничего не поделаешь.

– Но за это вешать?! Скажи, а Мэтью ничем не может помочь?

– Мэтт, то как раз и арестовал его, Бет. Он и сам не рад, но работа есть работа.

– И все же, – заупрямилась она, – так нельзя.

– Мне очень жаль, милая, но в стране существует закон, и Мэтт поклялся следить за его соблюдением, а Робелардо этот закон нарушил. И ему придется заплатить. Он знал, на что идет. В конце концов, Робелардо не зеленый юнец.

– Знаю, – печально вздохнула она. – Но в жизни и так приходится несладко! Так неужели же надо убивать человека только за то, что он украл несколько лошадей?!

Само собой, Джеймс прекрасно знал, что за Робелардо числится не только безобидное конокрадство, но и куда более кровавые подвиги, но ему страшно не хотелось огорчать Элизабет.

И поэтому он решил сменить тему.

– Послушай, Бет, ты, я вижу, занята, так я не буду тебя отрывать. Вообще-то я зашел, чтобы кое-что тебе передать.

Он протянул ей какой-то мешочек, и Элизабет подозрительно нахмурилась:

– Что это?

– Так я и знал, – тяжело вздохнул Джеймс. – Другая бы на твоем месте, сгорая от любопытства, тут же его бы развязала! Другая, но не Элизабет! – Он сунул мешочек ей в руки. – Считай, что это компенсация за хлопоты, за то, что занимал твою постель, ел, пил и не давал тебе ни минуты покоя.

– Вздор! Мне ничего не нужно!

– Тебе, может, и нет. А мне нужно. И к тому же... – Джеймс таки изловчился и сунул ей мешочек в руки, – это в общем-то все твое. Так что можно сказать, я просто возвращаю вещи их законной владелице.

– Мое?

– Открывай же, Элизабет. – Он озабоченно нахмурился. Она развязала тесемки и, потянув за шнурок, ошеломленно застыла.

– В тот день, когда ты ушла, я был малость не в себе, – тихо проговорил Джеймс, – но не настолько, чтобы не понять, что ты не примешь от меня денег. Ты все твердила, что ни в чем не нуждаешься, но я-то знал, что у тебя в кармане нет ни цента. Сдается мне, я просто струсил... не решился спросить, где ты рассчитываешь их раздобыть, поэтому и дал тебе уйти. И потом все удивлялся, как же тебе удалось продержаться, да еще столько времени. И вдруг до меня дошло! Словно громом поразило, я просто поверить не мог!

Элизабет молчала.

– Мне и в голову не могло прийти, что ты решишься продать гранаты своей матери, – продолжил он. – Ты ведь их очень любила, а потом, я знаю, как много они для тебя значили. Зачем ты это сделала, Бет? Почему не продала медальон, который я тебе подарил? Он ведь ничего для тебе не значил, да и денег ты выручила бы куда больше!

– Нет, – запротестовала она, – я всегда дорожила им! Но я... как бы тебе объяснить... никогда не чувствовала себя вправе продать его, так же как и гребни, которые подарил Натан. Гранаты – это было единственное по-настоящему мое понимаешь? И мистер Доналдс с удовольствием их купил.