Поверь и прости - [46]

— Однажды, очень давно, — пробормотала она. — Обещаю никогда больше не носить их.

Трэвис улыбнулся и, откинув простыню, с нежностью погладил ее горящую кожу.

— Иногда, может, ты все же будешь его надевать, просто чтобы доставить мне удовольствие снять его с тебя.

Ринна заглянула ему в глаза. Он здесь, рядом с ней, — большего ей не надо.

— Я люблю тебя, Трэвис.

— О Боже, Ринна, — тихо произнес он, ища ее губы. — Я тоже тебя люблю, да так, черт возьми, что мне становится страшно.

Глава 10

Следующие три дня показались Ринне настоящим раем. Ее брак оказался счастливым, в «Мартин Оукс» приехал ее отец, он быстро поправлялся, а Кинжал был, наконец, в отличной форме. Ринна с радостью отправилась с Трэвисом на скачки. Они решили и на этот раз везти лошадь самолетом. Дэвид летел с ними и в течение всего полета бросал на них недоуменные взгляды: они вели себя, словно пара хихикающих подростков, целующихся у всех на виду.

— И не надоело вам? — спросил Трэвиса брат. — Вы уже два месяца как поженились.

Еще раньше это заметил Энди:

— Ну и ну, — заявил он. — Мне больше нравилось, когда вы ссорились.

Мистер Мартин был счастлив не меньше Ринны, у него появился приятный собеседник, с которым они подолгу сидели, обмениваясь грубоватыми шутками и споря о достоинствах лошадей Кентуккской породы. Лес Уилльямсон со своим обычным упорством доказывал, что место рождения не имеет никакого отношения к успехам рысака. Каждый составил собственный список чемпионов. Ринна не могла точно сказать, кто из них прав, но в одном она была уверена — Кинжал рожден побеждать. Поведение этого огромного серого жеребца стало совсем другим, он начал развивать просто невероятную скорость, Ринна не испытывала ни малейшего сомнения, что на этот раз ему предстоит совершить круг почета победителя.

Тем не менее, когда стартовые ворота распахнулись, сердце ее предательски забилось. В забеге участвовало еще десять чистокровных рысаков, все серьезные соперники. В какой-то момент Ринне показалось, что их жеребец промедлил на старте и отстает, но уже в следующую секунду он, словно ему надоело находиться среди своих собратьев, рванулся вперед и пересек финишную черту, оставив всех далеко позади.

Шум изумления пронесся над толпой зрителей, те, кто ставил на большой отрыв, начали кричать и громко аплодировать. Ринна, обезумев от радости, вскочила с места и бросилась в объятия Трэвиса. Он улыбнулся, в его глазах светилась любовь.

— Давай подойдем ближе, он сейчас совершит круг почета, — сказал Трэвис, стараясь протиснуться в толпе.

Приблизившись к Кинжалу, они заметили, что сидящему на нем жокею приходится несладко. Из-за шума и наседавших репортеров конь стал брыкаться и ржать. Ринна бесстрашно обняла его за шею. Жеребец по-прежнему бил копытами от возбуждения, но вытянул морду, ожидая привычного угощения. Один из репортеров щелкнул фотоаппаратом в тот момент, когда она протянула коню немного изюма. Кинжал тотчас успокоился, позволив репортерам фотографировать, и его дикие выходки посчитали одной из причуд победителя.

— Он просто влюблен в мою жену, — объяснял Трэвис журналистам, улыбаясь и наблюдая, как конь ест изюм с ладони Ринны.

— А вы не боитесь, что сахар повредит ему?

— До сих пор это его не беспокоило. Знаете, у всех есть недостатки, лошади — не исключение. Кинжал неравнодушен к ласковому голосу и сладкому.

Ринна улыбнулась, догадываясь, что он имел в виду не только коня.

Месяц спустя, когда они отмечали в ресторане день свадьбы, Трэвис вновь надел ей на палец обручальное кольцо.

— Ты заслужила его, Ринна, — пробормотал он. — Я возвращаю тебе его с любовью. — Не отпуская ее руки, он положил на стол толстый конверт. — Сомневаюсь, что это послужит компенсацией долгим неделям недоверия, но я хочу отдать тебе наш брачный договор. Отныне он недействителен. Я люблю тебя, Ринна. Все, что у меня есть, — твое.

Она смотрела на него, забыв обо всем на свете. Как же сильно она его любит!

— Пойдем домой, Трэвис.

Никогда еще Ринна не чувствовала себя столь счастливой. На глазах у Трэвиса она сожгла в камине их брачный договор. Для Ринны языки пламени, уничтожавшие документ, стали символом, началом чего-то нового.

Повернувшись к мужу, она сбросила с себя шелковую ночную рубашку. Ринна предполагала, что именно в ту ночь она забеременела. По крайней мере, ей хотелось верить, что их любовь и обретенное доверие друг к другу положили начало жизни их ребенка. Долгое время она хранила это в секрете, упиваясь сладостным ощущением зарождения новой жизни в ее лоне.

Трэвис засыпал ее подарками: купил новые платья, кольцо с сапфиром, жемчужные серьги под пару к ожерелью. Они были неразлучны. Днем, по окончании тренировок, они обычно отправлялись на верховые прогулки: Ринна на крапчатой серой кобыле, а Трэвис на Экскалибуре. Их маршрут пролегал к маленькому озеру, в чаще леса к северу от поместья. Давно, еще ребенком, Трэвис частенько убегал поплавать в этом уединенном озерке с ледяной водой. Теперь они купались там вместе и занимались любовью под деревьями.

Прошел сентябрь, за ним октябрь, дни становились холоднее и короче. Дженни посещала школу, ей больше не требовался воспитатель, но Ринна по-прежнему уделяла ей много внимания, правда, теперь лишь для того, чтобы подготовить к предстоящим в ее жизни переменам. Джонатан завел роман, и Дженни никак не могла привыкнуть к своей «новой маме». Ринна радовалась, что не столкнулась с подобной проблемой: Энди сразу признал Трэвиса. И хотя ей было приятно наблюдать за Джонатаном, увлеченным теперь не своим искусством, а девушкой, она жалела его дочь.