Повелительница страсти - [36]

– Нет, – отрезала она.

– Тогда почему такая секретность?

Прежде чем она смогла сказать ему, куда ему отправиться, отец взревел:

– Что он говорит?

– Ничего.

Отец тяжело поднялся на ноги, всегда готовый использовать свой высокий рост для ее устрашения.

– Зачем тебе карьера? – требовательно спросил он. – Мы договорились, что ты будешь работать на миссис Робинсон.

– Работать? – Голос Мейсона прозвучал как раскат грома. – Что? Ты собираешься уволиться? Без двухнедельного предупреждения? Или ты соблюдаешь правила вежливости, только когда это тебе удобно?

Глава 16

Казалось, Мейсон должен быть удовлетворен, вспоминая, как Эва-Мари убегала из дома Янгов, стуча каблуками и придерживая подол винтажного платья. Вместо этого он сжал рулевое колесо и вдавил педаль газа в пол.

Он извинился перед родителями Лайзы за испорченную вечеринку. Но у него было неприятное чувство, что все это не волновало их так, как Мейсона.

В конце концов, он добился того, чего хотел, – в городе о нем будут говорить без всяких усилий с его стороны. Бог знает, как это все скажется на репутации Харрингтонов. Хотя… в этом мире скандалы только повышают популярность.

Он подошел к дому и остановился послушать тишину. Автомобиль Эвы-Мари стоял на подъездной дорожке, а не в гараже, как обычно.

Была ли она в своей комнате? На кухне? Намерена ли она продолжать их ссору? Может быть, предложит ему что-то особенное, чтобы поддразнить его из-за плохого настроения?

Мейсон покачал головой. Как бы зол он ни был, он признавал, что не знал Эву-Мари. Да, он вспылил и обвинил ее, что она спала с ним, чтобы получить желаемое. Но в глубине души ему не хотелось верить, что это может быть правдой.

Он не был уверен, что эта взрослая женщина – настоящая Эва-Мари. Неужели она притворялась такой, какой он хотел ее видеть, и даже спала с ним, чтобы сохранить привычный образ жизни, задержаться в родном доме и продолжать заниматься своей карьерой? Это было даже хуже, и он не знал, что со всем этим делать.

Мейсон устало вздохнул. Сейчас ему просто нужно отдохнуть.

Однако, увидев Эву-Мари, сидящую на нижней ступеньке лестницы, он понял, что пока об отдыхе придется забыть. Мейсон пересек в темноте холл и приблизился к лестнице. Эва-Мари не пошевелилась – она смотрела в арочное окно. Ее лицо, освещенное льющимся из окна лунным светом, было в потеках туши, прическа пришла в беспорядок, роскошные волосы спадали по обнаженной спине.

Почему она так прекрасна?

Он сжал кулаки, желая больше не испытывать ни симпатии, ни сожалений. Но она выглядела как Золушка после бала, когда ее мир провалился в ад. Она заставляла его сердце сжиматься, ее хотелось удержать – хотя он знал, что не должен этого делать.

Молчание повисло между ними, пока он стоял внизу лестницы и смотрел на нее. Может быть, он не прав? Может быть, она имеет право на секреты? А что насчет ее работы? Или скорее новой работы. Гнев и боль опять заполнили его грудь.

Пока он все обдумывал, Эва-Мари заговорила:

– В понедельник меня здесь уже не будет.

Он издал глубокий вздох, но она не дала ему возможности возразить.

– Я бы уехала раньше, но все так закрутилось, и я забыла собрать вещи.

Эва-Мари поднялась и приблизилась к окну. Мейсон, как завороженный, смотрел на ее изящный силуэт, вырисовывающийся на фоне арочного окна. Она обернулась.

– Я сожалею, Мейсон. Знаю, ты мне не веришь. Вероятно, тебе все равно, но я должна сказать это для себя. Мне жаль, что я скрывала все от тебя. Я думала, что все, что я делала для тебя и… с тобой, покажет тебе, какая я настоящая. Но я забыла, что в жизни так не бывает. И никогда не было. По крайней мере, со мной. Я всю жизнь защищаюсь, и старые привычки не умирают, независимо от того, хорошие они или плохие. И это моя вина.

– Нет, Эва-Мари. Нет, я просто не ожидал…

– Что молодая, невинная девушка, которую ты знал, вырастет в такую сложную женщину. В конце концов, я не идеальна. И я не обязана оправдывать твои ожидания.

Она поднялась на одну ступеньку и застыла, как будто поняв, что сделала ошибку.

– Этого все хотят. И ты тоже. – Она бросила на него полный горечи взгляд. – Только я думала, ты хотел, чтобы я росла, чтобы я вырвалась из своего прошлого, – ее голос эхом разносился по темному холлу, – хотел, чтобы я занималась тем, о чем мечтала. – Ее голос задрожал, из груди вырвался всхлип. – Но никто на самом деле этого не хочет. Тебя любят, если ты хорошо себя ведешь, и возвращают обратно, как сломанную игрушку, если ты не оправдываешь чужих ожиданий.

Эва-Мари развернулась и молча поднялась до верхней ступеньки. Взгляд Мейсона скользил по ее спине. Не отводя глаз, он смотрел на ее хрупкие плечи, полуприкрытые восхитительным винтажным платьем, каскад шелковистых волос, на весь ее тонкий, гибкий стан. Он помнил, какое у нее жаркое и отзывчивое тело, как нежна ее кожа, как тонко и сладко пахнут ее волосы…

Она заговорила, не поворачивая голову:

– Джереми был прав. Никто не будет уважать меня до тех пор, пока я сама не стану себя уважать. Итак, с этого момента я не буду размениваться по пустякам… Только это означает, что я проведу в одиночестве всю жизнь.