Повелительница снов - [31]

В миг последний, час прощальный,

Что захватишь между прочим

В сборах скорых и печальных?

Может запах тополиный?

Детский отклик злому горю?

Или клекот журавлиный,

Что зовет к чужому морю?

Лес в росе? Родные лица?

Лай собак? Степное лето?

Там, когда я стану птицей,

Не забыть б в полете это!

ВАРЬКЕ ВСЕ ОБРЫДЛО

Осенью, в конце первой четверти Варваре сделали операцию, которая длилась полтора часа. Мамин друг, оперировавший ее, шепотом рассказывал маме, что они не могли найти даже признаков аппендикса, как будто у Варьки не было его вообще. И только спустя час бесплодных поисков у нее в животе обнаружили затянутые жирником его остатки, которые уже самостоятельно рассасывались и устранялись ее организмом. Ассистенту кафедры, написавшему об этом случае в медицинский журнал, вернули статью за недоказанностью фактов.

Варя много и с удовольствием прогуливала занятия в школе. Когда ей бывало совсем невмоготу, она шла к участковой врачихе и со слезами на глазах ей говорила: "Все, больше не могу! Если не дадите справку — сбегу!". Врачиха жила у них же в доме, у нее были две дочки, девочки-двойняшки годом старше Варьки. Это были такие оторвиги, что Варвара, в сравнении с ними, была просто ангелом. Все стекла на дверях в подъезды были побиты ими, скамейки тоже рушились ими, сирень безжалостно обдиралась ими же, а то, что они творили со светильниками в подъездах, не укладывалось ни в какие разумные рамки. Милые, ухоженные, домашние, с виду, девочки были чрезвычайно жестоки в дворовых драках, поэтому даже Варька старалась всегда брать их сторону.

Врачиха грустно, затравленно глядела на нее и давала справку, шепотом прося, чтобы Варька поменьше светилась во дворе. Пропусков у нее накопилось огромное количество. Но она закатывала перед учителями свои большие с поволокой глаза, хваталась за давно не болевший живот и уверяла, что прямо сейчас помрет. И они, наслышанные от ее мамы о пережитой ею ростовской трагедии, жалели бедную девочку и оставляли в покое. Варя быстро нагоняла в учебе остальных, но потом ей опять становилось скучно, и она вновь бежала к врачихе, приходившей по утрам в больницу с красными, воспаленными глазами.

Дар никак не проявлялся в ней. Как была она Варькой, так ею же и осталась. А ей так хотелось поразить мальчиков во дворе чем-нибудь этаким, взрывоопасным! Но, за неимением магических способностей, они обходились подручными средствами и делали бомбы из карбида, который крали у газовиков. Нет, от Дара не было никакой практической пользы, и Варя благополучно о нем забыла.

Она теперь много читала, возмущая учителей полным пренебрежением школьной программы. Выбор литературы для чтения был у нее действительно странным. Ей нравились истории, которые имели бы обязательно трагические или грустные финалы, или заканчивались неопределенно, без финала вообще. Поэтому трагедии Шекспира, роман Диккенса "Большие надежды" и повесть «Фабиан» Кестнера надолго стали ее любимыми книгами. На конкурсе чтецов Варя прочла стихи Ронсара о неудовлетворенном половом влечении, как она сама пояснила регистрировавшей чтецов третьекласснице. Больше ее ни на какие конкурсы не посылали. Вот только рисовать она теперь совсем не могла. Склоняясь над листом бумаги, она все время чувствовала чьи-то губы, нежно ласкавшие ей затылок.

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА

— Ребята! Вы все — пионеры, а некоторые уже и комсомольцы. Вступать в комсомол надо всем, но не все готовы на сегодня к такому важному жизненному шагу. Некоторые учатся из рук вон плохо, а некоторые и откровенно хулиганят, если не сказать хуже. Этот Алеша Волков ваш, достал меня хуже Варвары. Вот мне совершенно делать нечего! У меня ребенку три года, а я, вместо того, чтобы заниматься его воспитанием, хожу по комнатам милиции из-за этого мерзавца. Залезть к соседке на балкон и украсть фанерку с пельменями! В кошмарном сне до этого не додумаешься! Тебе от родительского комитета ботинки давали? Давали! В пионерлагерь каждый год посылали? Посылали! Бесплатно! Так ты, вместо того, чтобы учиться, пельмени жрать захотел?

Волков глядел в окно и нагло улыбался. Он недавно переехал в соседний с Варькой двор и совершенно не считался с установившимися среди их домов порядками. Они всем двором ждали, когда созреет вишня, оставшаяся от снесенной частной застройки, а Волков с братьями всю ее зеленой сожрал. Он был старшим ребенком в большой голодной семье, и на лице у него было написано одно желание — сожрать все, на чем глаз остановится. Конечно, Ленин и о таких подумал. Поэтому Волковым выдавали для детей зимние пальто и ботинки и даже запросто отоваривали гречкой и мукой. А Варькиной маме гречку доставала одна продавщица, протезировавшаяся у нее. Муку их двор покупал у Волковской матери, в простонародье — Волчихи, а уж она те деньги, наверно, пропивала с папой Волком. Ленин, конечно, даже не догадывался, что Алешка будет страшно стесняться своего клетчатого дармового пальто и ненавидеть всех исполкомовских теток, которые выдавали ему ботинки каждую осень.

— Не той дорогой пошел, дорогой товарищ Волков! Вот мы тебя сейчас направим туда, куда давно следовало! Это тебе будет не инспектор по делам несовершеннолетних Самохина, которую ты скоро до психушки доведешь! Предлагаю отдать Волкова на буксир нашей варварке…э-э…Варваре Ткачевой! Тогда, может, и наша первая красавица поменьше будет болеть, чаще школу посещать. Голосуем все! У тебя, где руки, Быкова? Да не обе тяни, а одну! Хотя я тоже, обеими руками — за!