Повелительница сердца шейха - [2]

Сердце сжалось. Волосы у нее такого же цвета — белокурые с серебристым оттенком. Это их семейная черта. А это означает, что тот человек ее отец.

Шарлотту охватил страх, липкий и холодный, несмотря на горячее солнце. Должно быть, отец заблудился и они подобрали его. А теперь они нашли и ее…

Рослый всадник, возглавлявший группу, спрыгнул с коня. Без сомнений мужчина, женщина не может иметь телосложение римского гладиатора. Солнечный свет отразился от обнаженного клинка, видневшегося из-за его пояса, и страх Шарлотты усилился.

Мужчина подошел к ней, двигаясь с плавной грацией атлета или охотника, несмотря на свой рост, могучее телосложение и зыбучий песок под ногами. Она не могла видеть его лицо, голова была обмотана черным платком, но, когда он подошел ближе, Шарлотта увидела его глаза. Они были карими, вернее, дымчато-золотыми. Как у тигра.

Ее сомнения были верны. Это определенно не поисковая группа с раскопок. Люди в черном с мечами на поясе — по-видимому, ашкаразские пограничники, и они здесь не для того, чтобы спасти ее. Они пришли сюда, чтобы взять ее в плен, потому что она, судя по всему, забрела в их страну.

Мужчина подошел ближе, его широкая фигура заслонила солнце.

Но даже солнце не было таким жарким и ярким, как золотой огонь его глаз. И они были холодны и жестоки. В этих глазах не было ни капли жалости, ни сочувствия.

Какая же она дура. Почему она никому не сказала, куда направляется? Просто пошла искать отца, думая, что это займет несколько минут, увлеченная своими мечтами, как часто бывало в детстве, потому что это было лучше, чем слушать крики родителей, которые ее постоянно делили.

Даже сейчас, когда она стала взрослой и переживала напряженные моменты или испытывала стресс, ее разум уносился в мир фантазий, сбегая от реальности. Хотя эти моменты эскапизма обычно не имели таких ужасных последствий, как сейчас, когда она оказалась перед выбором: либо повернуться и убежать от ужасного человека, шагавшего к ней по горячему песку, либо упасть на колени и молить о пощаде.

Что эти стражники делают с людьми, которые переходят границу? Этого никто не знал. Еще никому не удавалось сбежать. Она и ее отец будут взяты в плен, и никто никогда больше не услышит о них.

О бегстве не могло быть и речи. Ей не только некуда бежать, но и нельзя бросить отца. У него никого, кроме нее, Шарлотты, с тех пор как мать переехала в Штаты почти пятнадцать лет назад, и, хотя он точно не был кандидатом на вручение премии «отец года», его профессия и раскопки, на которые он брал ее с ранних лет, привили ей любовь к древней истории. Она была безмерно благодарна отцу за многое. А это означало, что ей придется отдаться на милость этого человека — если, конечно, он способен испытывать это чувство.

Страх крепко сжал ее сердце, губы были потрескавшимися и сухими, как песок, уплывавший из-под ног, но Шарлотта изо всех сил старалась держаться прямо. Конечно, она была полной идиоткой, что ушла с места раскопок, но не собиралась усугублять ошибку, бесславно падая к ногам этого человека.

Она будет вежлива и убедительна, спокойно извинится и скажет ему, что не собиралась забредать в его страну. Что ее отец — профессор, а она всего лишь скромный ассистент и они не хотели сделать ничего плохого. Поэтому не мог бы он, пожалуйста, не убивать их, не бросать в темницу и не делать другие ужасные вещи, которые рисовало ее чересчур богатое воображение.

Горячий ветер трепал черный подол одежды мужчины, обрисовывая очертания его мускулистых бедер. Он стоял перед ней неподвижно, словно был горой, существовавшей тысячелетия, такой же вечной и неизменной, как сама пустыня.

Шарлотта пыталась сохранить присутствие духа. Что-то в безжалостном взгляде его дымчатых глаз заставило ее напрячься, расправить плечи и выпрямиться. Она попыталась облизнуть пересохшие губы и потерпела неудачу.

— Мне очень жаль, — выдавила Шарлотта. — Вы говорите по-английски? Вы можете мне помочь?

Мужчина долго молчал, а потом сказал что-то. Его голос был таким глубоким и мощным, что сердце затрепетало в груди — то ли от страха, то ли от возбуждения. Шарлотта не поняла ни слова: ее знание арабского было поверхностным. Она вдруг почувствовала себя обессиленной и усталой.

Золотисто-дымчатые глаза мужчины, казалось, заслонили весь мир перед ней, его взгляд был пронизывающим, жестоким, разрушающим ее надежду на спасение и милосердие. Она не получит от него ни того ни другого, это было очевидно.

— Мне ужасно жаль, — прошептала Шарлотта, чувствуя, как вокруг нее сгущается тьма, — но я думаю, что человек на той лошади — мой отец. Мы заблудились. Вы могли бы нам помочь?

А потом она замертво упала к его ногам.

Тарик ибн Исхак аль-Назири, шейх Ашкараза, бесстрастно смотрел на щуплое тело англичанки, распростертое на песке. «Мой отец» сказала она. Что ж, это прояснило вопрос, кто первый незнакомец.

Они нашли его без сознания на одной из дюн. Потом Тарик и его спутники заметили женщину и следили за ней добрых двадцать минут. Ее зигзагообразный путь и то, как она пробралась через границу прямо в Ашкараз, ясно давали понять, что она не имела представления, куда шла. Она явно искала мужчину, который был перекинут через седло лошади Джазири.