Повелитель Вселенной - [32]

Он вздохнул и склонил голову.

Тэмулун захныкала, Оэлун стала качать люльку.

— Мой племянник говорил о походе, — сказал отчигин, глотнув кумыса. — Ты, наверно, понимаешь, что теперь мы не можем воевать.

Она ожидала, что он скажет это, хотя и надеялась на обратное.

— Вас поведет дух моего мужа.

— Мы знаем, как он сражался, как распоряжался в бою, но мы не привыкли ходить в бой без него. Преимуществ у нас нет. Мы сможем одержать решающую победу позже.

Это слова Тодгона и Таргутая — значит, он уже пришел с ними к согласию. Даритай предпочел вступить в заговор с тайчиутами теперь же и надеялся на большее в будущем.

— Ты ошибаешься, — сказала Оэлун. — Если татары заподозрят, что мы ослабли, они нападут. Ты хочешь, чтобы война велась на наших пастбищах?

— Иногда необходимо отступать, Оэлун. Хоть ты и мудрец, но все же женщина и не разбираешься в войне. Брат мой часто использовал отступление, чтобы обмануть противника и дать возможность другому крылу зайти с фланга.

— И как, по-твоему, нам быть? — спросила Оэлун.

— Мы можем откочевать на запад. Если татары нападут, мы будем готовы встретить их, но я подозреваю, что они сочтут наше передвижение за признак неуверенности. Пусть так и думают. Наши разведчики могут следить за их передвижениями, а татары, возможно, решат, что нет необходимости задействовать людей в дозорах, и у нас будет возможность собраться с силами прежде, чем мы встретимся снова. Пусть они лелеют мысль, что одержали победу над нами, когда убили брата.

— Но они как раз могут подумать, что одержат над нами легкую победу сейчас. Я смогу рассчитывать на мужчин, если ты мне поможешь. Мы…

— Сейчас я занят тем, что отражаю набеги мэркитов на северную часть моих земель, — сказал Даритай, вытирая усы. — Война нам обошлась бы дорого, да и татары не единственные наши враги. У мэркитов тоже есть причины желать нашего ослабления.

— Я еще не все сказала мужчинам. С нами может выступить хан Тогорил. Мой муж был его названым братом — я могу послать человека к хану кэрэитов и потребовать, чтобы он отомстил за смерть того, кто помог ему вернуть трон.

Даритай нахмурился.

— Не делай этого, Оэлун.

— Он кое-чем обязан мне и сыну своего анды.

— Он скорбит, а его шаманы и христианские священники молятся за моего брата. Может быть, его дары находятся в пути сюда. Но он не стал бы сражаться, даже если бы брат мой был жив, а теперь он будет выжидать и присматриваться, какую выгоду он от этого получит. Не нажимай… Наш народ лишь убедится, что ты бессильна, если он откажет тебе.

С Оэлун теперь не было никого. Даритай был ее последней надеждой. Люди сражались бы, если бы он выступил за нее. Хан Тогорил скорее прислушался бы к просьбе Даритая.

— Я думала, что у тебя душа, как у брата, но тебе все равно, что будет с нами.

— Я приехал сюда, чтобы проявить заботу о вас, — молвил он, откладывая пустой рог. — Ты права в одном. Нашему народу сейчас нужна война. Хорошо продуманные набеги на станы мэркитов поддержат нас. Мы нанесем мэркитам тяжкие раны, а потом нападем и на татар. Тэмуджин должен набраться опыта в набегах, а потом уже идти войной.

Возможно, он и это обсуждал с Таргутаем и Тодгоном.

Он наклонился к ней. Она почуяла кислый запах кумыса из его рта.

— Мой брат, — сказал он, — не простил бы мне, если бы я не присмотрел за вами. У меня две жены, но третьей всегда найдется место. Стань моей женой, Оэлун.

Она вцепилась рукою в люльку. Ей вспомнилось, как рыдал Даритай, когда умер Некун-тайджи, и как скоро он заговорил с Есугэем об их долге перед вдовой старшего брата. Теперь он хотел сделать своей женой вдову другого брата.

— Я делаю предложение только из чувства долга, — продолжал он. — Ты все еще такая же, какой мы тебя увидели впервые. Жаль было бы оставить тебя в пустой постели. Ваши дети будут иметь отца, а я бы забыл немного о своем горе, найдя счастье с тобой.

Он претендовал не только на вдову брата, но и на наследство Тэмуджина. Такая женитьба способствовала бы притязаниям отчигина на власть. Он укрепил бы собственное положение, делая вид, что отстаивает интересы Тэмуджина.

— Сочигиль, — продолжал он, — была лишь второй его женой. Взять ее под свою защиту было бы достаточно, и это позволило бы мне оказывать больше внимания тебе.

— Нет.

Он положил руку ей на плечо.

— Может, я посватался к тебе слишком скоро, но что толку ждать. Я знаю, что ты все еще скорбишь, но…

Оэлун отбросила его руку и медленно встала. В его черных глазах теперь не было печали — одна лишь жажда урвать… Его широкое грубое лицо отталкивало ее. Как мало было в нем от человека, которого она потеряла.

Она сказала:

— Я не выйду за тебя, Даритай.

— Без мужчины жизнь будет тяжкая.

— Мунлик обещал присмотреть за мной, а я присмотрю за сыновьями. Мне не нужен муж. Я не могу смотреть на тебя, не думая о твоем брате.

Она знала, что следует молчать — пусть себе думает, что лишь любовь к Есугэю не дает ей принять его предложение, но вернуть свои слова она уже не могла.

— Я не могу жить с тобой, зная, что ты никогда не станешь таким, как он. Ты притворяешься, что ты такой, но, видимо, все мужество и сила вашего отца были переданы моему мужу и сыновьям, а тебе ничего не досталось.