Повелитель теней - [130]

Одиночество заставало ее при этом врасплох и струилось вокруг нее, словно холодная темная вода, забирающая тепло из ее тела.

Она опустила глаза и посмотрела на пол.

– Я скучаю по своей маме, – сказала она, позволяя себе озвучить хотя бы некоторые из своих сокровенных мыслей. – Я вообще скучаю по ней каждый день, но сейчас мне тяжело без нее как никогда раньше.

Ей захотелось, чтобы Коста потянулся к ней, может быть, взял ее за руку и стал держать ее руку в своей, но он лежал в постели неподвижно, глядя на нее с добродушным выражением на своем худощавом лице.

– Жаль, что я не был знаком с твоим отцом, – произнес он.

У нее перехватило дыхание. Хотя Ямина знала, что принцу известно о ее происхождении, они никогда не обсуждали эту тему.

Она молчала, и, чтобы как-то нарушить воцарившуюся тишину, Константин продолжил:

– Я думаю… а точнее, знаю, что смысл моих слов заключается в том, что… что мне и в самом деле хотелось бы, чтобы я был с ним знаком.

– Почему? – Ее голос был хрупким, как у ребенка.

– Потому что я люблю тебя.

Он снова произнес эти слова. Второе объяснение в любви менее чем за минуту!

– …и поскольку я люблю тебя, я испытываю необходимость знать людей, которые… которые сделали тебя. Я был немного знаком с Изабеллой, по крайней мере, достаточно для того, чтобы видеть, что у тебя есть схожего с ней. Но мне хотелось бы, чтобы я… не знаю, как сказать… чтобы я услышал голос твоего отца и, возможно, получил бы представление о том, что заставляло его смеяться, а что злило…

Голос становился все более тихим, как будто его смущало то, что он сейчас говорил.

Ямина невольно задумалась о мужчине, который был ее отцом. Точнее, о мужчине, которого ей сказали считать своим отцом, но который таковым не был. Как не был и мужем ее матери.

– Я рада, что они побыли вместе еще раз, пусть даже и совсем недолго, – сказала Ямина.

Она тут же осознала, что эти слова были продолжением только лишь ее сокровенных мыслей и что ей следует кое-что пояснить, если она хочет, чтобы он ее понял.

– Если бы у вас была возможность хотя бы… хотя бы взглянуть друг на друга, посмотреть друг другу в лицо, – сказал он.

Она вспомнила о лице заклинателя птиц и посмотрела на свои руки, которые она, как всегда, аккуратно положила себе на колени.

Ее мать тоже выражала подобное желание, и не единожды.

После многих лет настойчивых попыток Изабелле удалось передать послание настоящему отцу Ямины. Она написала, что у них родилась дочь. Она очень сильно сожалела (сожалела так, что не описать словами), что утаила от него правду, но теперь она испытывала необходимость в том, чтобы он эту правду узнал. И он приехал к ней, хотя она и просила его не делать этого. Она написала ему, что он не должен об этом даже и думать, потому что это слишком опасно. Но он все равно приехал.

Отец Изабеллы, Филипп Критовул, родственник императора, а также его наставник и друг, все еще никак не мог успокоиться и терзался, обуреваемый гневом. И если этот гнев не был достаточным основанием для того, чтобы бывший любовник Изабеллы держался от нее подальше, то другая причина заключалась в том, что ее муж, Мартин Нотарас, который оказал им очень большую услугу тем, что женился на ней и дал свою фамилию ребенку, был очень мстительным человеком. И хотя между Нотарасом и Изабеллой в действительности не было никаких близких отношений (он согласился выступить в роли ее мужа и отца Ямины только после того, как Ямина уже была зачата, причем в качестве одолжения ее семье), его злобная натура вполне позволяла ему дать волю своей мстительности даже и с большой задержкой.

То, что ее настоящий отец захотел приехать вопреки опасности и вопреки настойчивой просьбе со стороны ее матери не приезжать (ради себя самого, ради нее и ради их ребенка), имело для Ямины больше значения, чем она могла выразить словами.

– Расскажи мне, как они встретились, – попросил Константин, возвращая ее к реальной действительности.

Ямина некоторое время молчала, собираясь с мыслями. Она еще никогда никому не рассказывала эту историю, а потому ей было не так-то просто подобрать подходящие слова.

– Мой дед ездил в Рим, – после паузы начала она. – Его отправили туда по воле императора во главе целой делегации. Моя мать говорила мне, что все остальные были священниками и что они хотели встретиться со Святейшим Отцом, чтобы добиться от него помощи и поддержки в нашей борьбе с беспрестанными вторжениями турок на нашу территорию. Моя мать сопровождала деда. Она говорила, что он взял ее с собой, потому что, будучи очень властным человеком по отношению к ней, опасался возможных последствий того, что оставит ее без своего присмотра.

– Каких еще последствий? – спросил Константин.

– Мать любила мою бабку, а та любила ее, – сказала она. – Мой дед этого не понимал, у него не было времени для… для любви. Мать же любила свою няню Аму, пожалуй, даже еще больше. Дед видел в них – моей бабке и няне – людей, которые почему-то хотели, чтобы его дочь была счастливой. Для него же, по словам моей матери, ее счастье не имело вообще никакого значения. Он рассматривал ее всего лишь в качестве козыря, который надлежало пустить в ход в наиболее подходящий момент придворной игры в жизнь. Чтобы не позволять дочери бездумно расходовать свою ценность – на любовь или какую-нибудь другую глупость, – он всегда возил ее с собой.