Повелитель соблазна - [2]

Не в силах покинуть умирающего лейтенанта, майор Лейтон отказался уехать, ожидая конца, который, к счастью, так и не настал. Состояние молодого человека, каким-то чудом улучшилось сегодня утром; лихорадка спала, и врач объявил, что все, возможно, обойдется.

– Я невыразимо благодарен вам, – пробормотал майор. – Именно вы спасли жизнь Йейтсу.

– О, вовсе не я, – скромно покачала головой Каро. – Доктор Алленби – превосходный врач, а я всего лишь помогла.

– Но именно вы сутками сидели у его постели.

Она действительно преданно ухаживала за лейтенантом, потому что у местного доктора было очень много пациентов. Но и майор Лейтон сыграл в выздоровлении Йейтса жизненно важную роль: подменял ее при необходимости, послушно и без жалоб выполняя любую самую грязную работу, придерживал метавшегося в бреду лейтенанта, пока она накладывала на рану мази и бальзамы, вливала в его горло омерзительно вонючие зелья и накладывала холодные компрессы на его горящий лоб.

– Йейтс жив, – настаивал Лейтон, – потому что вы не дали ему умереть. Думаю, что его спасла исключительно ваша сила воли.

Каро чувствовала себя польщенной его похвалой.

– Что же… я славлюсь своим упрямством.

Лейтон ответил легкой улыбкой. Она никогда не видела, как он улыбается, и у нее от восторга сжалось сердце. Все же ее влекла к нему не столько его истинно мужская привлекательность, сколько неподдельная тревога Лейтона за раненого подчиненного.

Во время долгих мрачных часов их тяжкого испытания они стали ближе друг другу. Теперь их трудно было назвать чужими людьми: слишком многое пришлось испытать вместе: страх, отчаяние, надежду и, наконец, бесконечное облегчение. Отвоеванная победа стала почти неразрывной связью между ними.

И поэтому она так сильно жалела, что завтра он уезжает.

– Думаю, вы чересчур меня превозносите, – покачала головой Каро. – Если верить Джону, именно вы спасли его жизнь, отведя сабельный удар.

– И все же его вообще не ранили бы, не заслони он меня собой. Я в огромном долгу перед ним. И перед вами тоже, – вырвалось у него с такой силой, что Каро невольно повернула голову. И увидела, как пристально смотрит на нее майор. Темно-синие глаза под густыми ресницами пристально изучали ее. Внезапный жар разлился по телу Каро, жадно первобытный и откровенно чувственный.

Она поспешно отвела взгляд. Подобные желания – просто глупость. Весьма сомнительно, что она способна привлечь этого божественного красавца. Разумеется, она неплоха собой, но вряд ли после проведенных вместе дней он посчитает ее достойной своего внимания.

Трудно его за это осуждать. Хорошо воспитанные благородные леди не имеют дела с гноем, кровью и умирающими и находят другие, более женственные занятия, чем ассистировать местному доктору при хирургических операциях и лечении мужчин, не находящихся с ней в родстве. Ни одна леди не колесит по всей Европе с опасными заданиями и уж тем более не пускает в ход оружие, защищая правое дело в попытке искоренить зло и тиранию.

Но она не похожа на большинство хорошо воспитанных благородных леди. Ее природный дар исцеления словно провел невидимую границу между ней и обществом, а тайное призвание окончательно поставило ее в положение отверженной. Она была «хранителем», членом тайного общества защитников, поклявшихся следовать древним идеалам, которые в незапамятные времена исповедовал легендарный вождь.

Но вряд ли стоит обсуждать свою карьеру с чужаком, а тем более с майором Лейтоном, который завтра покинет Кирену и, скорее всего никогда не вернется.

При мысли об этом тоска еще сильнее обуяла Каро. Ясно одно: она никогда его не забудет… хотя всей душой противилась этому.

Максвелл Лейтон заставил ее мечтать о вещах, которые, как она долго убеждала себя, ей не нужны и не важны. В зрелом двадцатичетырехлетнем возрасте она добровольно отказалась от всего, что считалось важным для женщины: брак, дети, муж… даже любовники.

Любовники…

Грудь Каро стиснуло болью…

Может, в самых безумных фантазиях она и грезила о том, каково это – испытать физическую любовь мужчины, но майор вряд ли изберет ее своей возлюбленной. После долгого совместного сражения за жизнь лейтенанта он скорее считал ее товарищем по оружию, чем предметом желания.

– Вы по-прежнему будете ухаживать за Йейтсом? – взволнованно спросил он.

– Разумеется, – вздохнула она. – Не стоит беспокоиться, майор. Теперь он вне опасности и со временем окончательно излечится.

– Но навсегда останется калекой.

Лейтон закрыл глаза и слегка вздрогнул.

Ей казалось понятным его отчаяние. Он чувствовал себя ответственным за самопожертвование лейтенанта. И очевидно, сам страдал от ужасных последствий войны. Правда, он не был ранен, как его подчиненный. Но после восьмилетней службы в кавалерии невидимые раны наверняка кровоточили до сих пор. Его эмоциональная боль была ощутимой. Во время их ночных бдений у ложа умирающего она видела его измученные глаза. Понимала, с какими душевными демонами ему приходится бороться. Закаленный в битвах солдат, уставший от смерти и разрушений.

Она хотела помочь ему, хоть как-то утешить, но не представляла, что делать. Это не физическая рана, которую можно исцелить настоями и мазями.