Повелитель мух. Наследники. Воришка Мартин - [8]
Ральф посмотрел на другой склон, где не было рифа.
– Тут еще круче, – сказал Джек.
Ральф сложил ладони, как бы что-то зачерпывая.
– Там лес… гора его вот так держит.
По всем торцам горы были деревья, цветы и деревья. Вот лес всколыхнулся, забился, загудел. Вздохнули и оттрепетали цветы, и лица мальчиков охладил ветерок.
Ральф раскинул руки:
– Все это наше.
Они захохотали, затопали, еще подразнили гору криками.
– Я есть хочу.
Как только Саймон упомянул о своем голоде, и другие сразу сообразили, что проголодались.
– Ну пошли, – сказал Ральф. – Мы узнали все, что хотели.
Они стали спускаться, нырнули в цветочные заросли, прошли под деревьями. Потом остановились, с любопытством рассматривая кусты вокруг.
Саймон заговорил первым:
– Как свечи. Кусты в свечах. Это такие почки.
Кусты были темные, вечнозеленые, сильно пахли и тянули вверх, к свету, зеленые восковые свечи. Джек ударил по одной свече ножом, и из нее хлынул острый запах.
– Почки как свечи.
– Их не зажигают, – сказал Ральф. – Они только так, похожи на свечи.
– Зеленые свечи, – скривился Джек. – Есть их не будешь. Ну, пошли.
Они уже углублялись в чащу, шлепая усталыми ногами, когда услыхали звуки – визг и частый стук копыт. Они кинулись на визг, а он все взвивался, становился неистовым. Они увидели застрявшего в занавесе лиан поросенка, он рвался из упругих пут, трепыхался и бился. Полоумный, дерущий визг был надсажен ужасом. Мальчики бросились вперед, Джек снова выхватил сверкающий нож. Он уже занес руку. Но тут наступила пауза, заминка, только свинья все визжала, и лианы тряслись, и все сверкал в тощей руке нож. Но вот свинья вырвалась и метнулась в чащу. Они смотрели друг на друга и на то страшное место. Лицо у Джека побелело под веснушками. Он спохватился, что все еще держит поднятый нож, опустил руку и сунул его в ножны. Все трое сконфуженно рассмеялись и стали подниматься обратно на тропку.
– Я примерялся, – сказал Джек. – Я как раз выжидал момент.
– Надо было заколоть, – выпалил Ральф. – Я точно знаю, их закалывают.
– Нет, им надо горло перерезать и выпустить кровь, – сказал Джек. – А то мясо есть нельзя.
– Так чего же ты…
Они прекрасно знали, чего же. Из-за того, что даже представить себе нельзя, как нож врезается в живое тело, из-за того, что вид пролитой крови непереносим.
– Я хотел, – сказал Джек. Он шел впереди, и они не видели его лица. – Я примерялся. Ну, уж в следующий раз…
Он выхватил нож и всадил его в дерево. Уж в следующий раз пощады не будет. Он оглянулся вызывающе – не угодно ли, мол, поспорить. Но тут они вы-шли на солнце и занялись добыванием и поглощением пищи, пока спускались просекой, к площадке, опять созывать собрание.
Глава вторая. Огонь на горе
Когда Ральф перестал дуть в рог, все уже толпились на площадке. Это собрание было не похоже на утрешнее. Заходящее солнце косо падало теперь с другой стороны, и мальчики, слишком поздно ощутив боль от ожогов, натянули одежду. Хористы, в явственном меньшинстве, поснимали плащи.
Ральф сидел на поваленном стволе, солнце приходилось ему слева. Справа от него размещался почти весь хор; слева – те из старших, кто не знал друг друга до эвакуации; перед ним, на корточках, сидели в траве детишки.
Все примолкли. Ральф положил к себе на колени розово-кремовую раковину. По площадке, закидав ее зайчиками, пробежал ветерок. Ральф колебался – встать ли ему или говорить сидя. Он искоса глянул влево, в сторону бухты. Хрюша сидел рядышком, но на выручку не пришел.
Ральф откашлялся.
– Ну вот…
И вдруг, сразу, он понял, что сейчас он прекрасно им все расскажет и объяснит. Он провел рукой по светлым волосам и начал:
– Мы на острове. Мы поднимались на гору и видели – повсюду, кругом вода. Мы не обнаружили ни домов, ни дыма, ни следов, ни людей, ни лодок. Мы на необитаемом острове, и больше здесь никого нет.
Джек перебил:
– Но все равно армия нам потребуется. Для охоты. Охотиться на свиней…
– Да, на острове водятся свиньи.
Всем троим захотелось, чтоб все себе представили, как розовое, живое билось тогда в лианах.
– Смотрим, стоит…
– Визжит…
– Она от нас как бросится…
– Я не успел ударить… Но уж в следующий раз!..
Джек вонзил нож в дерево и с вызовом огляделся.
Все снова затихли.
– Ну вот, – сказал Ральф, – охотники нам потребуются, чтобы добывать мясо. И еще одно.
Он поднял раковину и обвел взглядом обожженные лица.
– Взрослых здесь нет. Мы всё должны решать сами.
По собранию прошелся и замер гул.
– И еще. Нельзя всем говорить сразу. Надо сначала поднять руку, как в школе.
Держа раковину у рта, он водил глазами поверх раструба.
– И тому, кто поднимет руку, я даю рог.
– Рог?
– Ну да, так эта раковина называется. Я даю рог тому, кто хочет говорить. И пока говоришь – надо держать его в руках.
– Но ведь же…
– А как же…
– И перебивать нельзя. Никому. Кроме меня.
Джек вскочил.
– У нас будут правила! – крикнул он вдохновенно. – Много всяких правил. А кто их будет нарушать…
– Ур-ра!
– Точно!
– Грандиозно!
– Классно!
Тут кто-то отобрал рог у Ральфа. Хрюша. Он покачал на руках большую розовую раковину, и крики улеглись. Джек, не садясь, вопросительно глянул на Ральфа, но тот только улыбался и постукивал ладошкой по дереву. Джек сел. Хрюша снял очки и мигал, вытирая их о рубашку.
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
«Избранное» классика венгерской литературы Дежё Костолани (1885—1936) составляют произведения о жизни «маленьких людей», на судьбах которых сказался кризис венгерского общества межвоенного периода.
В сборник крупнейшего словацкого писателя-реалиста Иозефа Грегора-Тайовского вошли рассказы 1890–1918 годов о крестьянской жизни, бесправии народа и несправедливости общественного устройства.
Алексей Николаевич Будищев (1867-1916) — русский писатель, поэт, драматург, публицист. Роман «Лучший друг». 1901 г. Электронная версия книги подготовлена журналом Фонарь.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
В однотомник выдающегося венгерского прозаика Л. Надя (1883—1954) входят роман «Ученик», написанный во время войны и опубликованный в 1945 году, — произведение, пронизанное острой социальной критикой и в значительной мере автобиографическое, как и «Дневник из подвала», относящийся к периоду освобождения Венгрии от фашизма, а также лучшие новеллы.
Роман «Зима тревоги нашей» — пожалуй, самое печальное из произведений Стейнбека — откровенно возмутил критиков, не принявших парадоксальную историю морального падения глубоко честного, совестливого интеллигента, продолжающего оставаться хорошим человеком, на какие бы сделки с совестью он ни шел и сколько бы зла ни причинил своим близким. Однако прошли годы, и стало ясно: «Зима тревоги нашей» — возможно, лучшее из всего, что было написано Стейнбеком. Напротив, книга путевых очерков «Путешествие с Чарли в поисках Америки» вызвала настоящий взрыв восторга в прессе и стала одним из главных бестселлеров 1962 года.
«Повелитель мух» – один из величайших романов ХХ века, который стоит наравне с бессмертными произведениями Дж. Оруэлла и О. Хаксли.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове. Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.Другую грань таланта писателя отражает сборник повестей «Бог-скорпион», где глубокие философские размышления облечены в форму изящных притч.
«1984» — своеобразный антипод второй великой антиутопии XX века — «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Что, в сущности, страшнее: доведенное до абсурда «общество потребления» — или доведенное до абсолюта «общество идеи»? По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы… «Скотный двор» — притча, полная юмора и сарказма. Может ли скромная ферма стать символом тоталитарного общества? Конечно, да. Но… каким увидят это общество его «граждане» — животные, обреченные на бойню? В книгу включены также эссе разных лет — «Литература и тоталитаризм», «Писатели и Левиафан», «Заметки о национализме» и другие.
«Чума» (1947) – это роман-притча. В город приходит страшная болезнь – и люди начинают умирать. Отцы города, скрывая правду, делают жителей заложниками эпидемии. И каждый стоит перед выбором: бороться за жизнь, искать выход или смириться с господством чумы, с неизбежной смертью. Многие литературные критики «прочитывают» в романе события во Франции в период фашистской оккупации.«Записки бунтаря» – уникальные заметки Альбера Камю периода 1942–1951 годов, посвященные вопросу кризиса буржуазной культуры. Спонтанность изложения, столь характерная для ранних дневников писателя, уступает место отточенности и силе мысли – уже зрелой, но еще молодо страстной.У читателя есть уникальная возможность шаг за шагом повторить путь Альбера Камю – путь поиска нового, индивидуального, бунтарского смысла бытия.