Повелитель молний - [25]
«…В прошлую субботу у меня случился еще один взрыв, который опять поранил мне глаза. Одна из моих трубок разлетелась вдребезги с такой силой, что осколком пробило оконное стекло, точно ружейной пулей. Мне теперь лучше, и я надеюсь, что через несколько дней буду видеть так же хорошо, как и раньше. Но в первое мгновение после взрыва глаза мои были прямо-таки набиты кусочками стекла. Из них вынули тринадцать осколков…»
Стремясь добиться сжижения воздуха, Фарадей применил чудовищные для техники его времени давления — до 50 атмосфер и никем до него не достигнутые низкие температуры — до 100 °C ниже нуля.
И все-таки воздух и еще несколько газов не покорились Фарадею. Они были превращены в жидкую или твердую фазу только после его смерти. Однако приемы, какими современные физики сжижают газы, в основном выработаны Фарадеем.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
— Я нахожу, что его работы имеют большую научную ценность, и готов первым подписаться под предложением об его избрании.
Такой разговор происходил в конце апреля 1823 года между другом Фарадея, химиком Ричардом Филиппсом, который сам год назад был избран в члены Королевского общества, и доктором Волластоном.
В Англии быть членом Лондонского королевского общества естественных наук столь же почетно, как в других странах быть академиком. Королевское общество заменяет здесь академию наук. По установившемуся обычаю, для того чтобы выдвинуть нового кандидата, нужно было составить письменное заявление об его избрании, подписанное двадцатью членами общества. Заявление прочитывалось на десяти собраниях, после чего производились закрытые выборы.
Доктор Волластон действительно первым подписал заявление, под которым Филиппе быстро собрал еще двадцать восемь подписей.
В то время президентом Королевского общества был сэр Гемфри Дэви, секретарем — профессор Брэнд. Оба они как должностные лица не имели, по обычаю, права давать своих подписей.
— Не следует ли посоветоваться с Дэви о нашем проекте? — спросил Филиппе Волластона.
— Не вижу в этом необходимости, — отвечал тот. — Разумеется, сэр Гемфри будет доволен изобретением своего ученика и ближайшего помощника.
Однако доктор Волластон ошибся. Дэви имел по этому вопросу особое мнение. За двенадцать лет, что он знал Фарадея и ему покровительствовал, Дэви привык смотреть на своего ученика сверху вниз. Но теперь, в последние два года, прославленный химик иногда с завистью замечал превосходство методов исследования своего ученика над своими собственными.
Для Дэви было серьезным ударом то, что именно Фарадей, а не он сам добился сжижения хлора. Избалованный легким успехом, привыкший к громкой славе, он тяжело переживал сознание, что его научная мысль ослабевает, что расстроенное здоровье, утомление от светской жизни, частые семейные неприятности подрывают его исследовательскую энергию. За последние пять лет он не сделал ни одного существенного открытия. Между тем Фарадей как ученый-исследователь рос не по дням, а по часам на глазах своего учителя.
Один неприятный случай еще больше усилил болезненное чувство Дэви. Безопасная лампочка для рудокопов, изобретенная им, была одобрена и принята к употреблению в рудниках. Однако вследствие возникших сомнений, во всех ли случаях она исключает возможность взрыва, назначили особую парламентскую комиссию для рассмотрения этого вопроса. Виднейшим ученым было предложено дать свои отзывы об устройстве лампы. Только один отзыв предусмотрел такое сочетание условий, когда возможность взрыва от лампочки Дэви не исключена. То был отзыв Майкла Фарадея.
Да, он решился выступить против своего покровителя: речь шла о жизни сотен рабочих. Дэви исправил свою лампу, но поступок Фарадея больно его уязвил.
Теперь, когда был поставлен вопрос об избрании Фарадея, Дэви, может быть неожиданно для себя, испытал бурный прилив возмущения и гнева. Ему хотелось видеть в блестящих успехах Фарадея лишь отражение своего собственного научного гения. Признание Фарадея, как самостоятельного деятеля науки, поразило его и лишило самообладания.
На другой день утром Дэви вошел в лабораторию мрачный, с гневно сдвинутыми бровями.
— Я слышал, что вы выставляете свою кандидатуру в Королевское общество? — начал он разговор, не поздоровавшись с Фарадеем.
— Ее выставляют мои друзья, — отвечал тот, насторожившись.
— Вы должны взять заявление обратно.
— Сожалею, сэр, но я не могу сделать этого, потому что не я его отнес.
— Так уговорите тех, кто дал свои подписи, чтобы взяли заявление обратно.
— Я уверен, что они этого не сделают.
— Тогда я сделаю это властью президента общества! — почти закричал Дэви.
Фарадей побледнел, но ответил ровным и тихим голосом:
— Я уверен, что сэр Гемфри Дэви сделает то, что найдет нужным для блага Королевского общества.
Еще несколько мгновений они простояли молча, глядя в глаза друг другу. Потом Дэви повернулся и вышел из лаборатории, а Фарадей опустился на стул и долго просидел неподвижно, стараясь собрать разбегающиеся мысли и унять кипевшее в нем негодование.
