Повелитель блох - [22]

Джузеппе сначала с вялым интересом следил за их упражнениями, потом отвлекся, задумался о своем и даже отстал немного. Ганц с Аррой не заметили этого, поскольку девушка как раз начала рассказывать, какой арбалет им давали на учебных стрельбах в школе.

– Система Цорнберга номер 18, с поступательным движением рукояти и ременной передачей…

– Старье, – перебил ее Ганц.

– В общем, да, – согласилась она. – Твоя игрушка получше будет. Но если честно, то и твой арбалетик жидковат по сравнению с теми, что сейчас на вооружении у элитных армейских частей.

– Это ты про «Стрингз-3» что ли? – небрежно бросил Ганц. – И чем же он, по твоему, лучше? Просто эту систему для военных создали. У нее свои особенности. Такой арбалет легче почти в два раза, и дальность стрельбы у него выше. В походе и в бою удобно, согласен. Но в нашем деле, наоборот, лучше, чтобы вес побольше был, потому что при спуске тяжелый арбалет бьет меньше. И с поступательной рукоятью из засады стрелять проще, чем с вращательной. Да и вообще – у Стрингза механизм подачи стрел ненадежен.[3]

– Ничего себе, ненадежен! Нам говорили, что на испытаниях эта система дала сбой всего два раза из ста тысяч.

– Чтобы тебя убили, и одного раза хватит.

– Ну знаешь, это ты просто придираешься. Если на то пошло, – Арра ухмыльнулась, – то я знаю, в чем главный, с твоей точки зрения, недостаток «Стрингза». Легальным путем его не достанешь, а на нелегальный у тебя денег не хватило.

Ганц по инерции хотел было опровергнуть это, но закрыл рот. Что тут спорить, если действительно не хватило. Довольная Арра снова поторопила Искорку. Ей нравилось ехать впереди, возглавляя их маленький отряд.

Зарик нашел прекрасное местечко. Эта небольшая рощица посреди степи, как раз подходила для того, чтобы в спокойной и приятной обстановке, неторопливо, с наслаждением растягивая это дело, заняться шкатулкой. Он вышел на крохотную полянку, сбросил башмаки, сделал несколько шагов босыми ногами по высокой траве, жмурясь от удовольствия. Выбирая место, где присесть, поколебался, потом опустился на землю под большой березой. Тень там была жидковата, зато трава гуще. Посидел немного, вытянув ноги и шевеля пальцами. Жаль ручейка какого-нибудь нет поблизости, совсем было бы хорошо.

Стянув заплечный мешок, Зарик покопался в нем, вытащил флягу с водой и большую краюху хлеба. Вот ведь, славный человек дядюшка Корадо! И хлеба в дорогу дал и про шкатулку даже не заговаривал… Он отломил от краюхи большой кусок, съел, не торопясь, запивая теплой водичкой. Потом убрал остатки хлеба и флягу обратно в мешок, завязал его и лег на спину. Сквозь зелень листвы просвечивало небо, теплый ветерок приятно обвевал босые ступни, шкатулка, которую он так и продолжал держать за пазухой, неудобно повернулась и больно давила на живот невесть откуда взявшимся ребром, но это тоже было приятно. Наверху, в ветвях березы, запела какая-то птичка. Зарик попытался разглядеть ее, но слабо шевелящаяся масса листьев рассеивала внимание. Он вздохнул и, не вставая, вытащил, наконец, шкатулку на свет, поднял над головой, разглядывая и поглаживая.

Шкатулка показалась ему еще красивее, чем прежде. В лучах солнца, на блестящей темной поверхности сверкнули искры, золотым блеском засияли непонятные линии, свивающиеся в замысловатый узор. Зарик сел, погладил теплую крышку, блеск под ладонями стал еще сильнее.

– Как же тебя открыть? – спросил он. – Ломать не хочется, а потом, если ты заговоренная, это не поможет. Слова какие сказать?

А ведь учил его один приятель нужному заклинанию! Приятель тот был мелким базарным воришкой и познакомились они чуть больше года назад, когда Зарик еще оставался в родном городе, еще была у него тогда жива глупая надежда, что все можно исправить и жизнь снова наладится, простая и спокойная… Как же он говорил, тот воришка?

Опустив шкатулку на землю и придерживая ее кончиками пальцев (не потому, что ее надо держать, а потому, что невозможно было убрать руки, словно он силу для дальнейших действий черпал в этом прикосновении), Зарик встал перед ней на колени и заговорил. С трудом вспоминая слова, сбиваясь и путаясь, дрожащим от волнения голосом, на ходу сочиняя и подставляя что-то свое, он довел заклинание до конца, завершив его, неожиданно для, себя наивным и смешным «пожалуйста!».

Что делать, если это нелепое, наполовину самодельное заклинание не сработает, он себе не представлял. Ломать шкатулку он не станет. Значит сидеть здесь и повторять попытки, придумывая все новые варианты? День, год, всю жизнь? По коже пробежали мурашки, Зарик задрожал, словно от холода. В этот момент шкатулка под его руками шевельнулась и раздался тихий щелчок. Зарик резко отдернул руки, качнулся в сторону. Шкатулка стояла на траве, сбоку хорошо была видна щель. Он завороженно следил за тем, как его правая рука медленно тянется вперед. Вот она зависла над шкатулкой, вот ноготь большого пальца вошел в щель, зацепился за крышку, дернул…

Наверное минуту или две Зарик тупо разглядывал содержимое шкатулки. Первым чувством, которое он смог осознать, было разочарование. Огромное, безграничное, всепоглощающее. Ладно, пусть там не было драгоценных камней: не лежали ни бриллианты, ни изумруды ни эти… синенькие такие и тоже страшно дорогие. Пусть не блестело пяти горстей золота, но хотя бы две горсти, хотя бы горсть! Хотя бы пяток золотых монет, тот неведомый негодяй, который зарыл эту дурацкую шкатулку во дворе дядюшки Корадо, мог в нее положить!