Поведай сыну своему - [57]

- Горло надрывали, - не унимался старый человек, - в грудь себя били мы самые, самые...

- Креста на тебе нет, старый ты пень полоумный, - из хаты выскочила старуха с котомкой в руках и с силой оттолкнула деда от калитки. - Стойте, хлопцы, подождите!

Кто-то из них, кто послабее и не в силах был справиться с голодом, остановился, спрятав в глубине души неловкость. Другие предпочли оставить свою гордость незапятнанной и прошли мимо.

- Может быть, встречали где? - допытывалась старуха со слезами на глазах, сидя на траве среди тех, кого она угощала. - Круглолицый такой, добродушный, чуб у него ежиком. Только в прошлом году женился и съехал с родительского дома. Теперь вот внук растет... Всего-то два месяца ему. Отца еще и не видел.

- Не убивайся, мамаша. Увидит. Мы вот живы, хотя сами удивляемся, каким образом и как это могло случиться.

К концу дня, незадолго до захода солнца, в деревне появилась машина с открытым верхом, в которой стоял во весь рост командир и вещал по рупору:

- Всем командирам и красноармейцам, потерявшим свои части, немедленно явиться на сборный пункт в район железнодорожной станции!

Всю ночь шла подготовка к отправлению военного эшелона.

К утру был подан железнодорожный состав и началась погрузка людей и техники, которую удалось переправить через Днепр.

Мендл и его однополчане так и не смогли найти свою часть. Однако им удалось примкнуть к другому артиллерийскому полку, и их зачислили в топовзвод.

- Говорят, едем в тыл на переформирование, потом в Иран - наши-то вместе с англичанами на днях вошли туда, - сказал Павел, устраиваясь поудобней в углу теплушки. - А на смену сюда прибывают свежие кадровые войска из Сибири.

- Если это действительно так, - отозвался Серго, - то, может быть, скоро наступит перелом. Сибиряки, а тем более кадровые, воевать умеют.

- Смотрите! - вдруг закричал Мендл, который еще не успел подняться в вагон и стоял снаружи.

Почти весь левый берег Днепра в утреннем предрассветном тумане вспыхнул огнем тысячи орудийных залпов. Вслед за этим вздрогнул и напрягся утренний воздух. Правый, теперь уже вражеский берег, вздыбился сплошной стеной взрывов. В одну минуту все высыпали из вагонов. Стояли они, выпрямив свои спины, сгорбленные под тяжестью мучительных непрерывных поражений. Их лица, озаренные вспышками артиллерийского огня, светились гордостью и надеждой, которую они уже считали потерянной и которая вдруг, буквально на глазах, встала из пепла. Западный берег стонал и извивался, словно в геенне огненной, и всем, кто это видел, казалось, что заклятый их враг окончательно повержен, смешан с землей, камнями и сгорает, наконец-то, в праведном пламени.

Кто-то крикнул:

- Ребятки, это конец нашему позору! Не может того быть, чтобы мы не победили! Есть еще у нас силенка! Остер топор, да и сук зубаст! Наполеона в свое время вышвырнули из России, и Гитлеру тоже выдадим по первое число.

Более получаса длился артобстрел.

Состав был отправлен, и шел он в направлении от фронта в тыл, однако часто останавливался и больше простаивал, чем двигался.

- Ибрагим, а Ибрагим, - шепотом обратился кто-то в тишине вагона к своему соседу, опасаясь разбудить других, - твой родной язык похож на иранский?

- Бог его знает, может и похож, - с акцентом ответил сосед сонным голосом.

- А то захочешь чего купить или просто в городе по малой нужде сходить и спросить не сможешь, где ж тот туалет находится.

- Если очень приспичит, то и по турецки заговоришь.

- А кто сказал, - отозвался кто-то еще сквозь тяжелый кашель, - что такую шантрапу в обмотках пустят за границу? Срамота какая! Тем более, что там еще и англичане.

Павел всячески пытался уснуть и не мог. Его сильно взволновал артиллерийский налет на немецкие позиции.

- Подумаешь, на границе возьмут и переоденут. Да так оденут, побреют, накормят, что все молодые персиянки будут наши.

Павел лежал на спине, слушал этот разговор, потом заключил его четверостишием Есенина:

- Ну, а этой за движенья стана,

Что лицом похожа на зарю,

Подарю я шаль из Хороссана

И ковер ширазский подарю.

Воцарилась неожиданная тишина.

Всего-то несколько слов, когда-то и как бы невзначай сорвавшихся с уст великого поэта, вернули вдруг сладостное ощущение прежней, недавно утерянной жизни, возродили в сказочных красках ее свет и радость: для кого - огонек ответной любви в глазах любимой или согревающий душу домашний уют после тяжелой трудовой смены; для другого - просто хрустальную россыпь утренней росы на рассвете мирного дня.

К утру недалеко от станции Пирятин прозвучала команда на выгрузку. Приказано было выбрать боевые позиции и установить пушки.

- Есть подозрение, дорогие мои товарищи, что нас и на самом деле не пустят в Иран в обмотках, - сказал Серго, когда взвод выгрузил с повозки свое имущество.

Спустя некоторое время кто-то заметил:

- Ребята, послушайте! Где-то недалеко стреляют пушки.

- Брось панику разводить. Мы за ночь углубились далеко в тыл, уверенно отозвался пожилой красноармеец, закручивая козью ножку, - это не что иное, как гроза на севере! По тучам видно.

- Гроза, говоришь? А зачем тогда занимать боевые позиции?