Поведай сыну своему - [54]

"Так, чего доброго, в первом же бою погибнешь, а то и в плен попадешь", - с отчаянием думал Мендл.

- Похоже, - заговорил, наконец, Серго, - мы скоро со своими пушками окажемся совсем оголенными, один на один с немцем. Павел, а Павел, ты что-нибудь в военном искусстве понимаешь? Скажи, как может артиллерия воевать без пехотного прикрытия?

Павел молчал. Что можно было сказать? Каждый из них невольно думал о том, что может принести им судьба за оставшиеся несколько часов до спасительной темноты.

Их внимание привлек гул приближающегося танка, мчащегося по дороге в деревню навстречу отступающей коннице. В душе каждого из них вспыхнул огонек надежды. Однако это был один-единственный танк.

На подходе к деревне люк танка открылся, и оттуда высунулась фигура генерала в черной бурке с саблей в правой руке.

- Предатели, трусы, подонки! Приказываю остановиться! Немедленно занять боевые позиции! За невыполнение приказа всех перестреляю!

Танк генерала развернулся поперек дороги. Генерал долго кричал, размахивая своим клинком, переходил на мат, терял голос, а вражеские мины продолжали свистеть в воздухе и взрываться в гуще убегающих в панике кавалеристов, оставляющих за собой убитых, раненых людей и лошадей.

К концу дня разгромленная кавалерия спешно покинула деревню, и минометный обстрел прекратился. Оставалась на месте только артиллерийская часть. Приказа к отступлению не было. Приходилось только удивляться, почему немцы не ворвались на плечах отступающей пехоты в деревню. Они, видимо, предпочитали ночью не воевать.

- Раневич, к комбату! - услышал Мендл сквозь тревожный сон. Он примостился в конце окопа и уснул под тяжестью трагических событий дня. Перебирая все, что произошло на его глазах в этот день, он все больше убеждался в том, что фронт действительно уже здесь, почти у самого Днепра, и что (страшно было это себе даже представить!) Ружин, конечно же, в руках у немцев. Он гнал от себя эту чудовищную мысль, но она упрямо возвращалась к нему своей неопровержимой логикой.

- Раневич, Поздняк, к комбату!

Мендл с трудом приходил в себя после провального сна.

- Нужно разведать наличие пехоты впереди нас, - комбат тяжело вздохнул и продолжал усталым голосом, - дорогу вы знаете. Связь с ними нарушена. Если командный пункт на месте - на обратном пути восстановить связь. Как говорится, провод в зубы и пошел. Обрывы ликвидировать. Захватите одну катушку с проводом. Действовать осторожно. При создавшейся обстановке немцы могут подсоединиться к нашей связи в любом месте и, держа провод в руке, можно угодить прямо к ним в качестве "языка". Имейте это в виду, так как возвращаться будете, когда совсем стемнеет. Старший - Поздняк.

Солнце заходило за горизонт. На западе, за деревней, где проходил передний край, установилась относительная тишина. Воздух оставался накаленным, неподвижным, тяжелым, насыщенным пороховыми газами, дымом продолжающих гореть домов и колхозных построек, не осевшей дорожной пылью.

Трудно уже было представить себе, что еще день-два тому назад этот же деревенский воздух был прозрачным, ароматным и при каждом вдохе вливал в грудь бодрость и радость жизни на этой земле.

Временами повисали в вышине сигнальные ракеты, изредка раздавались автоматные очереди.

И опять тот же путь, что утром. За один только день все вокруг неузнаваемо изменилось. Вместо домов - ряды кирпичных остовов печей с дымовыми трубами, напоминающие надгробные памятники на кладбище. Вокруг догорающие остатки деревянных строений и домашнего скарба. Посадки вдоль улиц и у озера выглядели как после жестокого тайфуна - поваленные деревья, изломанные стволы и ветки. Изрытые многочисленными кратерами от бомб и мин дороги. Встречались брошенные кавалерийские лошади, которые неприкаянно бродили в огородах в надежде когда-нибудь все-таки дождаться своего хозяина и опять продолжать, как и прежде, служить ему верой и правдой.

Трупы красноармейцев оставались на обочинах дорог, в окопах и окопчиках... Кое-где - убитые лошади, закончившие свою верную службу при полном снаряжении.

Едкий дым от многочисленных пожарищ стелился по земле, с треском и шипением догорало все, что могло гореть.

Павел и Мендл миновали деревню. Впереди - открытое поле, по которому нужно пробираться перебежками, используя кустарники, рвы, окопы.

Они сделали первую перебежку и залегли в неглубокой ложбине.

- Если передовая там же, где была, то до окопов осталось сотни две-три метров, - оценил Павел.

Недалеко впереди взметнулась вверх осветительная ракета, и вслед за этим над головой с угрожающим свистом пронесся рой автоматных пуль. В ответ несколько одиночных пушечных залпов сзади и посланные в сторону немецких окопов снаряды один за другим глухо взорвались на их стороне.

- Может, подождем пока совсем стемнеет? - взмолился Мендл.

- Пойми, это еще хуже - в темноте немудрено попасть прямо в лапы к немцам. Потом, если придется восстанавливать связь, то нужно возвращаться как можно раньше.

Павел не договорил то, что его больше всего беспокоило и о чем он опасался даже думать. Его мучила мысль о том, что опять возможно отступление. Приказ о немедленном отступлении может поступить как раз в то время, когда они здесь, и тогда...