Поведай сыну своему - [32]

- Но постой же, может это однофамилец. Факультет-то химико-технологический, - заметила Ульяна.

- Сначала я тоже подумал - однофамилец, - взволновано говорил Мендл, но вспомнил, что на собеседовании с директором после вступительных экзаменов он мне задал вопрос, соглашусь ли я пойти на другой факультет, если не выдержу конкурс на радиотехнический. И я сказал, что пойду.

- Вот здорово! - слишком подчеркнуто воскликнул Наум, выдавая этим естественную зависть и вместе с искреннюю радость за своего товарища. - Тем более, есть повод мотануть в ресторан и поздравить будущего химика!

Высокий Наум обнял за плечи Ульяну и Менделя и повел их к выходу.

Радость была, конечно, неполной, - победа досталась лишь одному из них, и то наполовину. Может ли человек, мечтающий о чудесах радиотехники, погрузиться в неисчислимый ворох химических формул? В школе Мендл никогда не подымался выше тройки по химии и ненавидел ее всеми клетками тела и души.

Но зачислили. И дело не только в том, что приняли. Его оценили. И первый раз в жизни, и по крупному! И не где-нибудь, и не кто-нибудь, а преподаватели Киевского Политехнического, знаменитого на всю страну!

Скорее бы домой, в Ружин. Так хотелось обрадовать маму и доказать Мучнику, что он, Мендл, чего-нибудь да стоит!

Втроем они вышли в институтский парк, ограждающий длинный ряд учебных корпусов от уличного шума и суеты, и спустились по широкой аллее вниз к трамвайной остановке.

Мендл из деликатности, щадя своих товарищей, старался больше не говорить о том, что только что с ним произошло. Внешне он никак не выдавал своих чувств.

Но что творилось в его душе!?

Вспыхнувшая у доски объявлений заря успеха разгоралась все ярче и ярче, рождая все новые и новые мечты, фантазии, устремления. Будущее теперь у его ног! Какие могут быть впереди неразрешимые проблемы?

"Химический факультет? - задавал себе Мендл вопрос и тут же находил ответ на него. - Первый-то курс - общеобразовательный, и в течение года можно попытаться перейти на другой факультет."

В ожидании трамвая было выше его сил не повернуться лицом к старинному парку, протянувшемуся на целых три трамвайных остановки, к центральному входу института, который виден был далеко в конце ведущей вверх аллеи высоких тополей. Все это теперь его обитель, гарант его завтрашних восхождений!

Подумать только, совсем недавно он приехал из маленького, мало кому известного местечка сдавать экзамены в институт и тут же столкнулся с самоуверенными городскими всезнайками, прекрасно знающими порядки в институте, в котором они побывали уже не раз, и, конечно, в родном для них городе. И невольно пришлось призадуматься, а не правы ли мать и Мучник? Слабая, но надежда, появилась только после первого, самого трудного экзамена по математике, когда он понял, что с городскими тягаться вполне возможно, немало из них были отсеяно после этого экзамена, а он вместе с Наумом и Ульяной остался.

В первое время город казался ему совершенно чужим, неуютным. Проезжая на трамвае по Брест-Литовскому шоссе, на участке между институтом и центральным районом, он смотрел через окно на одноэтажные, убогие, неопрятные домики и удивлялся восторгам дяди Арона по поводу красавца-города.

"В Ружине дома выглядят куда лучше", - думал он.

А вот сегодня, в победный для него день, он этого не замечал. И когда трамвай стал подниматься к Ботаническому саду, Бульвар Шевченко казался ему необыкновенно красивым и праздничным.

При выходе из трамвая быстрый Наум соскочил первым и весьма галантно подал левую руку Ульяне, которая засияла от неожиданности и стала, видимо, умышлено неторопливо перебирать своими ножками каждую ступеньку, чтобы как-то продлить первую, может быть, в ее девичьей жизни такую счастливую минуту.

- А вот и наш ресторан, - Наум показал на один из подъездов красивого светло-серого шестиэтажного дома с высокими фигурными окнами.

- Ребята, - закричал Мендл, пробудившись от своих светлых мыслей, которые поглотили его целиком, - так это же дом, где я остановился, в котором живет мой дядя Арон! Как это я сразу не сообразил - на углу Крещатика и Бульвара Шевченко... Пошли ко мне! Четвертый этаж... Надо же!

Наум остановился и подчеркнуто снисходительно повел свой разговор с Ульяной.

- Обрати внимание, Ульяночка, налицо признак великого ученого химика, который безнадежно страдает забывчивостью и может забыть - слыханное ли это дело - даже родного дядю и дом, в котором он живет. Это ужасно! - И, взяв Ульяну за руку, заявил: - Нет и еще раз нет! Мы птицы свободные! Айда в ресторан!

"Черт, - думал Мендл, - у меня ведь денег-то кот наплакал". Он хотел сказать об этом прямо, но Ульяна...

Проходя первый раз в своей жизни через вращающиеся входные двери ресторана, Мендл не рассчитал свой шаг и получил довольно чувствительный толчок в спину.

Просторный, ярко освещенный с роскошной хрустальной люстрой зал. За многочисленными столиками - разодетая публика, суетливые официанты.

Наум потащил их к свободному столику, где они и расположились.

"А что, если у Наума тоже денег мало?" - с ужасом думал Мендл.