Поваренная книга медиа-активиста - [5]

Вот причина, по которой много позже, в 2002 году, в тексте под знаковым названием "Что делать?" Герт Ловинк и Флориан Шнайдер ответили на этот классический вопрос неожиданно: "изучать историю технологий". Поэтому, в частности, тактическими медиа был открыт подход к революционному действию, позволяющий находить в капиталистической $истеме "временно автономные" зоны неопределенности — это зоны на острие развития технологии, в которых еще не упорядочены отношения, не выработаны подходы, и появляющиеся проблемы каждый раз не имеют прецедентов: "Желание и возможность комбинировать, или менять один медиа-жанр на другой, создает постоянный приток энергии для нас, мутантов и гибридов. Энергии к тому, чтобы пересекать границы, связывать и скрещивать множество дисциплин, всегда получая полное преимущество обитания в свободных медиа-пространствах, которые постоянно возникают и будут возникать как результат стремительных технологических изменений и неизбывного отставания упорядочивающих кодексов".

Отдаленно родственные «тактическим» модели разрабатывали и подпольные активисты Советского Союза. Когда в 1990-е они встретятся со своими европейскими коллегами на конференциях next5minutes, то, в основном, не найдут взаимопонимания, однако, на Западе позаимствуют у русских термин «samizdat», и даже сейчас в мировой сети возможно без труда отыскать, набрав в Google, несколько десятков употреблений этого термина.

Когда представители российского и восточноевропейского общественного движения против коммунизма — производители самиздата, защитники прав человека, диссиденты, подпольные музыканты и художники — праздновали победу над Советской империей, они ещё не знали, какое будущее при капитализме им предстоит. Мы далеки от того, чтобы однозначно осуждать наивный про-капиталистический оптимизм эпохи перестройки, еще менее мы хотели бы посылать проклятия диссидентскому движению позднесоветского периода. Безусловно, СССР, особенно в брежневский период, был отягощен множественными чертами исторической усталости и упадка, безусловно также, что позднесоветская бюрократия, может быть, не имела разработанного в точности сценария приватизации в духе Егора Гайдара и рекомендации Мирового Валютного Банка, но получила обильные дивиденды от разграбления наследия Союза, произошедшего в 90-е годы. Тем не менее герои сопротивления советскому бюрократическому режиму — узники лагерей и психушек, борцы за свободу совести и права человека, "дворники и сторожа", — заслуживают памяти и уважения за личное мужество. Их опыт оказался трагическим, так как объективно содействовал мировому триумфу американского империализма, однако он может быть востребован на новом витке мирового исторического развития.

Как бы то ни было, героическая деятельность советских диссидентов имела в качестве основания по крайней мере одну ложную идею — представление о прекрасном, сияющем царстве капитализма, и о том, что Россия остается вне его, как вне исторической столбовой дороги. В эпоху перестройки распространилось выражение "во всем цивилизованном мире" (то есть, не "как у нас"). Диссиденты и подпольщики купились на пропаганду «Сникерсов», джинсов и музыки «Битлз» — и получили их в количестве, превзошедшем ожидания. Однако периоды «мягкой» поздне-брежневской диктатуры, а также фаза усиленных «флуктуаций», начавшаяся с 1985 года, демонстрируют широкие возможности низовой самоорганизации на просторах бывшего Советского Союза, связанные с гражданским использованием технологий.

Например, как известно (и об этом речь еще пойдёт позже), бюрократия в Советском Союзе блокировала развитие информационных технологий, в связи с чем для граждан были фактически закрыты возможности доступа к компьютерам. Плохо, но не катастрофично: в Союз с Запада «просочились» модели микросхем для малопрофильной западной марки «Спектрум», — одно железо без программного обеспечения — и народные умельцы "паяли на коленке" эти микросхемы, совершенствовали оборудование, сами писали программы и использовали в качестве мониторов телевизоры. Истории советских «радиолюбителей» еще более примечательны. Этому посвящен целый фольклор, включающий рассказы о том, как с помощью самодельных тарелок, установленных на крышу, «радиолюбители» подключались к интернету и проникали на секретные серверы Пентагона. При появлении же в начале 90-х персональных компьютеров серийного производства и стихийном развитии рынка нелицензионного программного обеспечения, память о котором до сих пор хранят некоторые ветераны компьютерных рынков "на Горбушке" и в Митино — русской народной изобретательности был дан еще больший стимул. И до сих пор любители техники, или, используя выражение Герта Ловинка, "помешанные на технике люди, которые явно заинтересованы в собственном медиа-присутствии", — являются авангардом и надеждой нашего гражданского общества. Эта книга посвящена тому, чтобы сообщить им некоторые модели, удобные в использовании.

Манифест "АВС тактических медиа" определяет их как "медиа кризиса, критики и оппозиции". Одной из главных черт тактических медиа Гарсиа и Ловинк считали то, что они "всегда субъективны". Имелось ввиду, что в условиях отсутствия бюджетов, штата журналистов, заведомой «самодеятельности» при изготовлении тактических медиа, они всегда представляют одну, личную точку зрения их создателя или медиа-группы. При таком подходе, автор сайта или мэйлинг-листа, обсуждавший вопросы общественной значимости, становился медиа и, конечно, от него не следовало требовать объективности. В ту эпоху, когда создавался манифест — в 1996 году — эпоху всеобщего кризиса левого движения, предательства социал-демократических правительств (недолго оставалось до "Декларации новой социал-демократии" Блэра и Шредера), коммерческого расцвета на медиа-рынке — не приходилось ожидать никакой «объективности» от масс-медиа Спектакля, и понимание ситуации неминуемо выстраивалось вокруг оппозиции "объективное-субъективное". Возможность выразиться «субъективно» оказывалась шансом для множества непризнанных, крошечных медиа-инициатив. Ни о каком концептуальном подходе к широкомасштабному наблюдению и обобщению данных не приходилось и думать, речь шла о том, чтобы дать шанс появлению "голосов с мест", живых свидетелей и участников драматического исторического процесса. Однако с течением времени мы получили возможность ориентироваться на более широкие горизонты. С ростом новых медиа «тактический» подход стал проникать во все более широкие и глубокие пласты информационного сознания, тактические медиа первого поколения выросли, набрали опыт, и появилась возможность говорить о разработке новых подходов и концептов, касающихся производства информации. Но для постмодернистского сознания, господствовавшего в мире в 1990-е и сохраняющегося — в виде локальных рецидивов — до сих пор, слова «объективность» не существует. Любая «объективность» для него ассоциируется с «тоталитаризмом», отдает угрозой "больших нарративов", а значение придается только «различиям». Поэтому вопрос о выработке новых подходов к информации стал вопросом о смене парадигмы. Тактические медиа и есть тот новый орган восприятия, который в старых условиях постмодернизма подготавливал возникновение новой, информационной парадигмы.